— Что это за Кайранский еще? — осторожно спросил наш «пред», опасавшийся новых людей.
— Это наш сценарист.
Он, оказывается, прошлую ночь работал, душа вон, сдавал какой-то телевизионный очерк до отъезда, плохо перенес дорогу и поэтому пока еще спал в автобусе сном не ведающего ни о чем праведника.
— Гена! Гена! — донеслись оттуда призывы Ван Ваныча. — Кайранский! Гена, черт побери!
Парень спал крепко.
Когда он вошел в комнату, виноватые глаза его мягко улыбались, как у близорукого. Лицо, сильно примятое, не расправилось. Это был молодой человек, очень высокий и грустный, ну прямо как живой Дон-Кихот в малиновом свитере. Он стал со всеми здороваться за руку, просить извинения и говорить, что ему очень приятно. Дойдя до Алика, он сказал ему то же, что и всем, и рассмеялся, и все поняли, что парень все еще не проснулся, и тоже рассмеялись.
— Вот, Гена, — показал Алик, подтянув к нему застеснявшегося Кирюху. — Это жених. Надо его подмонтировать.
Гена все еще хлопал веками, но ситуацию понял быстро.
— Сделаем, — успокоил он, вынимая сигарету из пачки Алика. — Но вы, Кирилл, обязательно должны быть на корабле.
— Я?! — растерялся Киря. — А гости?
— Они подождут до завтра, как я понимаю. Всего-навсего один денек. Ничего не попишешь, брат…; Извини.
Киря поерзал кулаком у себя под носом.
— Да и, конечно, он должен быть не просто на корабле, а на том корабле, который поймает рыбу, — продолжал Кайранский.
— Интересно! — воскликнул Алик.
— Кто знает, какой это корабль!
— Жизнь подскажет.
— А куда Кирю сажать?
— У меня есть свой сейнер, — запротестовал Киря. — «Ястреб».
— Возьмет твой «Ястреб» рыбу или не возьмет — бабушка надвое сказала. А ты будешь там, где рыба, — без обиняков решил Ван Ваныч.
— Иначе свадьба не склеится, — сказал Гена, на которого Кузя Второй смотрел в восхищении. Другие люди сочиняют песни, рассказы, постановки, а этот сочинял жизнь.
— Иначе она будет никому не нужной, голой иллюстрацией, — горячо объяснил Кирюхе Алик.
Но Кирюха все равно ничего не понял. Он с какой-то стыдливой растерянностью посмотрел на Горбова, потом с надеждой на Сашку. Сашка снова тряхнул головой набок, откинув сползающий до бровей клин блестящих волос, и сказал:
— Возьму или не возьму я рыбу, это действительно и бабушке неизвестно. Но Кирю с «Ястреба» я не отдам.
И рукой отвел волосы назад, открыв свой цыганский глаз.
А Горбов конфузливо развел руками, может, первый раз в жизни довольствуясь благодатной позицией полного невмешательства:
— Я теперь не командую. Кино!
Есть у нас ехидный дед Тимка. Кривоногий, маленький, подбородок весь в клочках седины. Борода ему не удалась, а усы гнутые, красивые, двухцветные: сверху чисто-серебристые, а снизу рыжие — от табака.
В доисторическом прошлом, перед войной, был он знатной личностью, во всяком случае портрет печатался в областной газете, да еще на первой странице. Передовик. Рыбу ловил, как будто у него по радио с ней связь была, хотя тогда на рыбацкие корабли радио не ставили. Он и сам чуял ее, как дельфин. Пустой с моря не возвращался.
Да ведь известно, что раньше и рыба лучше ловилась и даже вкусней была. И что сказки сочиняются не только про будущее, но и про «раньше». Может, и про деда Тимку кое-что привирали. Людям грустно оттого, что жизнь проходит, что была она нелегкой, так нет его поругать, прожитое, они еще украшают, хотя всякое украшательство уже подверглось порицанию, а они будто не слышат, занимаются своим, потому что это прошлое — их жизнь. И пусть становится еще грустнее, но им хочется расстаться с чем-то хорошим, чему они отдали свои силы. А если для этого приходится капельку слукавить, то и в самом их лукавстве живет не жалкая мелочность, а большая надежда. Когда-то там, впереди, все будет так, как они хотели. А хотели вот так…
Люди есть люди. Вспоминая, они смотрят вперед.
Вот и дед Тимка… Словно бы никто не верит в его старость, а все верят в его бессмертие, зовут деда в глаза — Тима, а за глаза — как мальчишку. Кроме торжественных случаев, которых в жизни было-то всего два: один, когда напечатали портрет в газете, другой, когда запоздало провожали на эту самую пенсию. Это помню и я. После него и достался «Ястреб» Сашке Таранцу.
Ночью один за другим все наши бригадиры побывали у деда Тимки, спрашивали, где лучше искать рыбу, какие надежды.
— Ну, Тима, совет давай!
— Какой совет? Рыба от тепла поглупела.