— Всего десять минут ходьбы! — так говорит папа.
А папа знает всё. Он такой большой, сильный и умный, что Нике совсем не хочется его разочаровывать. Оказывается до здания милиции можно добежать всего за четыре мину- ты, если нигде не останавливаться и не ждать, пока проедут машины по главному шоссе. Ника вместе с мальчишками проверяла время пробега по секундомеру, который она тай-ком взяла со стола у отца, а потом незаметно положила обратно. Так что если бегом, то до милиции и обратно проделаешь путь всего за восемь минут…
Но этого нельзя говорить даже папке. Он хоть и любит посмеяться, но ему ничего не стоит снять со стены старый ремень, и проучить свою младшую дочь за то, что она бегает через шумную и опасную автостраду без всякого на то разрешения. А с другой стороны, можно подумать, что на всё нужно спрашивать разрешение? Зачем обижать отца и говорить, что он в чем-то неправ. Он самый лучший папка на свете! И Ника любит его также, как и он её. Но иногда мама почему-то кричит на отца, что ему всё равно, как пробиваются в жизни его собственные дети. Можно подумать, что у папки есть ещё " какие-то" не "его, собственные" дети. Мама ещё много чего говорит сердитым голосом, а отец лишь улыбается, и молча курит папиросы из большой красивой коробки, на которой нарисованы горы и написано " Казбек". Выкурив папиросу, он громко хлопал рукой по столу, и тогда мать умолкала, старшие сестры и Сашок старались скрыться из кухни, убежать куда-нибудь подальше в сад или огород, а мама умолкала, долго плакала, и больше уже не пыталась ничего говорить.
Ника не любила эти минуты, когда родители ссорились. Ей тогда тоже хотелось убежать вслед за сестрами, чтобы не видеть заплаканных маминых глаз, не слышать её серди — тый голос, не видеть отца, нервно сминающего ни в чем не повинную красивую коробку папирос в тугой бесформенный комок. Кажется, сегодня тоже назревает скандал. Это видно по сердитому маминому лицу, по тону разговору, словно она что-то уже давно выговаривает отцу…
— …вон Володька у Степана в военное училище поступает. Выучится на летчика. Ле- тать будет. А мы что? Своего единственного сына не можем никуда определить? Чем наш сын хуже Володьки? Ну, чем?!
Краем глаза Ника видела, как брат Саша незаметно выскользнул из-за стола и скрылся за дверями кухни в тот момент, когда мама отвернулась к плите, на которой стояла каст- рюля с супом. Отец уже поел, и теперь по привычке, молча курил папиросу, щуря глаза и иногда сонно прикрывая веки. Ника также быстро доела свой суп и стала сползать со стула.
— А ты куда? — мать схватила дочь за подол платья.
— Мам, там меня ждут! В казаки- разбойники сейчас играть будем! — заныла Ника, предчувствуя безнадежность своего положения.
Но тут вдруг раздался громкий хохот, и отец, переваливаясь через стол, тыча пальцем в сторону Ники, наконец, произнес:
— Вот кого… вот кого надо отправлять в военку! Вот кто вояка был бы! Не смотри, что деваха, любому отпор даст.
— Вот-вот! Всё у нас не как у людей. Сын за бабочками и жуками целыми днями с сачком носится, да на рыбалке пропадает, зато дочь в казаки — разбойники играет, по деревьям лазает, да с мальчишками дерётся. На днях на Игоря собаку натравила, и конечно, эта псина укусила мальчишку. Подумать только, смирная собака, и укусила! Мать Игоря приходила разбираться. Меня дома не было, так она Сашке все уши пообтрепала. Ну, скажи паршивая девчонка, для чего ты на Игоря собаку натравила?
— Игорёшка сам к ней полез, и нечего свою вину на других валить! — сердито проговорила девочка и отвернулась к раскрытому окну.
Пират лежал у будки и внимательно смотрел Нике в глаза, словно стараясь уличить её во лжи.
Подмигнув собаке, девочка улыбнулась.
— Она ещё и улыбается! — Мария всплеснула руками. — А вчера с Фомой подралась. Синяк ему поставила под глазом. Это здоровому то пацану синяк поставить?
Мать возмущенно хлопнула девочку ладонью по плечу. Легонько, и совсем не больно, но Ника, живо отскочив в сторону, опять плаксиво заныла:
— Он сам виноват, лез до меня, велосипед отбирал.
— Так это ж его велосипед, мальчишке тоже кататься надо… — подбоченилась Мария, но отец так весело расхохотался, и, протянув руку, одобрительно потрепал дочери косматую голову, на что Мария отворачиваясь, безнадежно махнула рукой: — Иди уж, горе моё луковое к своим казакам-разбойникам, а то без тебя как же они игру начнут…
Ника, уловив в голосе матери смешливые нотки, умчалась прочь, радуясь тому, что отец смеялся ей вслед громко и весело. Это могло означать одно! Ссора не состоится, и мама не будет сегодня плакать!