— А сейчас? — быстро переспросила Ника. — Сейчас погибают летчики?
— Почти нет! — опять пожала плечами Мария. — Сейчас техника военная очень надежная, да и время мирное, слава Богу, нет войны.
И словно спохватившись, проговорила шутливо:
— Ох, Вероника, заболтала ты меня. Скоро отец придет, а ужин ещё не готов!
Отец, придя с работы, вопросительно смотрел на Марию, на дочь, а потом начинал рас-сказывать разные забавные истории, от которых Ника начинала весело смеяться. А од-нажды он шутливо сказал дочери:
— Вероника, тебе пора выходить на улицу. От солнечного света и тепла, волосы растут очень быстро, поверь мне как мужчине, который каждый месяц просто обязан посетить па-рикмахера, и который делает это постоянно. А иначе мне пришлось бы отрастить косы как у мамы, и даже научиться заплетать их…
Отец, прищурив глаза, смотрел на Нику, и она знала, что сейчас его глаза распах-нуться, и из них брызнет смех громкий, безудержный, бесшабашный. Вот сейчас, вот…
И Ника смеётся, стараясь опередить отца. Теперь они смеются все вместе: мама, отец и Ника. При этом отец показывает руками, как он заплетает косу у себя на плече. Глядя на круглую и блестящую голову отца, давным-давно лишенную пышной шевелюры, Ника отрицательно качает головой и опять весело хохочет.
Отсмеявшись, отец притягивает к себе дочь, и, склонившись к её уху, шепчет, хитро поглядывая на Марию:
— А если ты чаще будешь находиться на свежем воздухе, то никакой хандре не побе-дить тебя. Ты согласна со мной?
Ника согласно машет головой. Хотя она совсем не знает, что же это такое, хандра? Мо-жет это огромная змея, которая водится высоко в горах?
Но мама и папа улыбаются по-доброму, значит хандра — это не страшно, если чаще бы-вать на свежем воздухе и на солнышке. И вот поэтому, сразу после обеда Ника при-ходит под старую урючину, и лежит здесь на солнышке. И правда, отец как всегда оказы-вается прав. За неделю, волосы отросли почти на сантиметр и даже больше, и теперь сто-ят на макушке дыбом. Закрыв глаза платком, Ника почти засыпает, разморившись на солнышке. Но вдруг она чувствует, как кто-то трогает её за торчащие вихры волос, а затем начинает тихонько тянуть с её лица платок.
Солнце резко ударило в глаза в тот момент, когда Ника уже села на покрывало. Она сердито хотела закричать, думая, что это Сашок потешается над ней, но привыкшие к свету глаза вдруг наткнулись на улыбающееся лицо Володи.
— Здравствуй Ника!
— Здравствуй! — ответила радостно девочка, но тут, словно о чем-то вспомнив, схватила платок, и, быстро накинув на голову, повязала его, крепко затягивая узлы.
— Между прочим, ты зря завязываешь платок. Твоя новая прическа тебе очень к лицу, как сказала бы моя мама, а она в красоте толк понимает…
Девочка, опустив голову, молчала. В её глазах застыли слезы, и Володя видел и знал об этом. А ещё он знал, что сейчас говорит что-то не то этой девочке, по щекам которой уже бегут первые слезинки, и она старается незаметно стереть их ладошкой. Он взял руку девочки, на которой уже блестела первая слеза, повернул ладонью вверх, и, очерчи-вая своим пальцем на узкой ладони один круг за другим, тихо произнес:
— Когда ты была маленькой — маленькой девочкой, мы с тобой вместе варили кашу…
— Кашу? — перестав плакать, Ника удивленно вскидывает голову. — Какую кашу? Манную?
— И манную, и гречневую! — засмеялся Володя. — Ты, какую больше любишь?
— Гречневую — ответила Ника, серьезно глядя в лицо Володе.
— Будем варить гречневую!
И он, поводя пальцем по ладони девочки, стал приговаривать:
— Сорока-белобока, кашу гречневую варила, детишек кормила. Этому дала, и этому дала, а этому не дала. Ты печь не топил, дров не рубил…
Детская присказка! Она звучала совсем по другому в этом огромном саду. Черные глаза девочки смотрели с интересом на склонившегося перед ней мальчика, не сегодня — завтра который станет уже юношей, а может он и был им уже. Но для всех, и для Ники он был, прежде всего, её друг, Вовка Зоринский. Ника внимательно вглядывалась в его лицо. На длинные светлые ресницы, вздрагивающие иногда в такт присказки, на его белокурые во-лосы, зачесанные назад, как у настоящего взрослого мужчины. И вдруг она увидела на его щеке и под глазом темное пятно. Подняв руку, девочка дотронулась до щеки мальчи-ка и произнесла:
— Что это? Синяк? Ты дрался?
— Это я… нечаянно упал. — запинаясь, произнес Володя, и, вдруг он поднёс ладонь Ни-ки к своим губам, и неумело поцеловал её.
— Ты чего? — отдернула руку девочка и залилась краской.