Читавшие Гашека бодро вспоминали Сараево и Фердинанда, Австро-Венгрию и некого солдата Швейка. Добрая треть всуе упоминала Кутузова, адмирала Макарова и почему-то Столыпина.
Среди всего этого потока чудовищной исторической безграмотности, вспоминавшие про Брусилова, химическое оружие, танки и авиацию смотрелись эрудитами, но и у тех что-то конкретно-полезное выудить было невозможно - ни дат, ни направлений ударов.
Ценность информации стремилась к нулю, к вечеру Врангель был выжат как белье в руках старательной прачки.
- Следовало ожидать, - сказал он Нечаеву; вышли покурить, когда солнце уже уходило за горизонт. - Все, что до семнадцатого года у потомков доисторический период. Хотя...В "девятьсот четвертом" вон и то жизнь идет.
- Специфика, - пожал плечами старший лейтенант НКВД. - У тебя своя, у меня своя. Ты дату начала войны узнать не можешь, а с меня начальство уже такие детали трясет, что заморочился на всю голову - про бакинскую нефть, например. Или про англичан в Северной Африке.
- Аппетит появляется во время еды, - меланхолично заметил Петр.
- Вот-вот. Раньше любому пришельцу из будущего были рады, а теперь ковыряемся как буржуй в ананасах. За неделю - восемнадцать копий плана "Барбаросса". Солить мне их, что ли...
- Много не мало, Кузьма, - присоседившийся к разговору капитан КГБ Сергей Синицын из "девяносто первого" был, что называется, на позитиве. - У меня тоже народ косяком попер. Грамотные до одурения. "Горбачева на кол, Ельцина на костер". Попугаи, мля. Сегодня, правда, один толковый попался - золото партии, Кручина, Павлов... Перспективная тема.
С полминуты курили молча.
На крыльцо вышел парень в строгом синем костюме; к перекуривающим он не подошел - думал о чем-то сугубо своем, качался с каблука на носок, засунув руки в карманы брюк. Окружающих он как бы и не замечал.
- Знаете, что за окунь? - кивнул в сторону новичка всезнающий Синицин.
- На твоих похож, новенький? - без особого интереса спросил Кузьма.
- Новенький, - кивнул Синицын, скривив улыбку. - Новенький отдел, мать их... "Две тысячи тринадцатый". Вчера приказ был. Так-то парни. Не умеем мы без войны.
Снова замолчали, переваривая услышанное.
- Мы? - сдерживая себя, спросил Врангель.
- Мы. Люди. Человечество. Неуместное обобщение, скажете?
"Напиться", с тоской подумал Врангель. "До потери сознания, как они тут говорят - "в дрова".
Не прощаясь, он поднялся по крыльцу, дернул тугую дверь. Пришло время заканчивать день. Отчеты ни о чем, планы в никуда, "не мы такие - жисть такая".
В "дежурке", несмотря на поздний час, было людно. Мужчины всех возрастов - женщин почти не было - сидели на узких лавках, сосредоточено глядя в пространство. Иные беззвучно шевелили губами, словно студенты перед экзаменом. Процентов семьдесят были клиентами "сорок первого", среди остальных попадались спасатели князя Игоря, борцы с татаро-монголами и непризнанные пока советники Петра Первого - пестрый был народец.
- Врангель, - дежурный мазнул по нему опытным взглядом вахтера. - Клиент к тебе.
- Нечаевский? - равнодушно спросил Петр.
- Я же говорю - к тебе.
Ротмистр притормозил, еще раз бегло оглядел ожидающих.
- Прапорщик твой забрал, - лениво сказал дежурный. - Говорит, клиент штука редкая, неровен час, уведут. В кабинете дожидается.
***
- Разрешите представиться - Макаров Сергей Николаевич, одна тыща девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, - при появлении Врангеля человек из будущего несуетливо, но и без капли вальяжности поднялся со стула, сопровождая фразу легким поклоном головы.
- Петр Николаевич, - Врангель выдержал пристальный взгляд гостя. - Присаживайтесь, господин Макаров. Можете курить.
- Благодарю, господин ротмистр, с удовольствием.
"Непрост", Петр поймал испытующий взгляд гостя, в котором вместе с тем угадывалось почти детское любопытство. "Не знал бы что оттуда, мог бы принять и за бывшего вольноопределяющегося Ну, это и к лучшему, на простых я сегодня насмотрелся. Начнем без прелюдий, дело к ночи..."
Позже Врангель подумал, что зря отпустил стенографистку. Макаров не был каким-то неестественным всезнайкой, но говорил почти без пауз, а в сравнении с предшественниками и вовсе казался профессором-историком.
Он рассказывал про генерала Самсонова, ошибки Жилинского, Галицийскую битву - когда что-то забывал, Врангель негромко подсказывал варианты, и пришелец продолжал погружение в войну, начавшуюся для него сто лет назад.
Как старательный ученик на диктанте, Петр записывал про Карпатское наступление немцев, вступление в военные действия Османской империи, "атаку мертвецов" и проблемы с тыловым обеспечением российской армии на первом этапе войны.