Джулиан одобрительно заулыбался при виде своей жены, но Элисон и без того знала, что необычайно хороша в этот вечер, и снова воспряла духом, чуть ли не впервые с того самого дня в тетином доме.
Глаза ее искрились от возбуждения и предвкушения веселья, когда Джулиан повел ее в зал для танцев. Они проведут этот вечер друг с другом, потому что, несмотря на огромное количество народу, они мало кого знали по-настоящему хорошо. Но это не имело для них никакого значения.
А вон и Саймон уже выбрал себе жертву и увлек ее в танце. Сердце Элисон забилось чаще, а потом и вовсе остановилось, когда она увидела его партнершу. Но пара тут же скрылась из виду, и Элисон не удалось как следует рассмотреть девушку.
Нет, этого просто не может быть! Это просто невероятно! Но вот они снова показались, и теперь не осталось никакого сомнения. Случилось самое невероятное: Розали каким-то чудом сумела пробраться на бал.
Элисон поискала глазами тетю Лидию и жениха Розали, но не нашла их в толпе. Этому не было никакого разумного объяснения. Кузина просто была тут, и все, словно персонаж затянувшегося ночного кошмара.
По тому, как напрягся Джулиан, Элисон поняла, что он тоже увидел Розали.
Значит, все сначала, снова придется вести эту бесцельную войну. Однако на этот раз Элисон кожей ощутила, что все бесполезно и что у нее нет больше сил сражаться с призраками.
Но она должна собраться. Ее долг — быть рядом с Джулианом, поддержать его, даже если он в каком-то смысле против этого.
Она украдкой поглядела на мужа, и сердце ее дрогнуло при виде боли, исказившей его красивое лицо.
— Джулиан, может, лучше уйдем? — спокойно произнесла она.
— Зачем еще? Не будь идиоткой, — резко оборвал он ее.
Джулиан впервые за все это время был груб с ней, и Элисон сглотнула набежавшие слезы. Она вовсе не хотела заглядывать в потаенные уголки его души, но по его реакции поняла, что, по его мнению, она именно так себя и ведет.
— Извини, — еле выдавила она, но Джулиан лишь раздраженно фыркнул, всем своим видом показывая, что лучше бы она оставила эту тему в покое. Это так напугало Элисон, что она больше не проронила ни слова.
Саймон тоже заметил их и, как только танец подошел к концу, подошел поздороваться, как всегда радостный и улыбчивый. Не стоит и говорить, что Розали была вместе с ним. Она холодно кивнула кузине и одарила Джулиана одной из своих самых очаровательных улыбок.
Элисон беспомощно взирала на все это и, как обычно в обществе ослепительной красавицы Розали, почувствовала себя неинтересной и ужасно непривлекательной.
— Осмелюсь попросить Джулиана уступить мне один танец с тобой, — сказал ей Саймон, который, очевидно, совершенно не ощущал возникшего напряжения и не понимал, что таким образом он вынуждает Джулиана пригласить Розали.
И Элисон пошла. Больше ничего не оставалось. Но она чувствовала, что ее как будто бы разорвали надвое: одна ее часть танцевала с Саймоном, а другая осталась с Джулианом, который вежливо и спокойно вел Розали по кругу.
Девушка не слишком хорошо помнила, как отвечала на веселые комментарии Саймона и как пыталась извиниться и улизнуть, когда он предложил ей выпить с ним шампанского. Но, несмотря на явное сопротивление, Саймон сумел настоять на своем, и Элисон обнаружила, что сидит в скрытом от посторонних глаз алькове, прижав руки к глазам и ожидая возвращения Саймона.
Не то чтобы ей хотелось плакать, просто она почувствовала себя совершенно беспомощной и такой неопытной. Ситуация совершенно вышла из-под контроля.
Элисон вспомнила, что, когда они с Саймоном уходили, она не сумела найти глазами Джулиана и Розали. Неужели его тоже принудили к беседе тет-а-тет, только гораздо более трудной и опасной, чем ее разговор с Саймоном?
При звуке шагов Элисон постаралась взять себя в руки, и когда Саймон предстал перед ней с двумя бокалами в руках, она уже полностью овладела собой.
Он протянул ей фужер и присел на другой конец дивана лицом к ней. С минуту он сверлил ее своими жгуче-черными глазами, которые никогда не выдали ни одного секрета.
— За твое… возможное счастье, Элисон, — произнес он тост и пригубил вино.
Элисон автоматически поднесла бокал к губам и только потом сообразила, на что намекал Саймон. И не стала пить.
— Почему ты сказал это, Саймон? С чего ты взял, что сейчас я несчастна?
— Милая моя, да как ты можешь быть счастлива? — Вроде бы тон его голоса и не изменился, и он все так же лениво растягивал слова, но внутреннее чутье подсказало Элисон, что беседа предстоит вовсе не шуточная.