— Не жалуюсь, — улыбнулась Светлана Николаевна.
5
— Пусть этот чемодан постоит пока у тебя, — сказала Алька.
Валентин был удивлен. Во-первых, Алька никогда прежде не ходила к нему и рассердилась, когда он ее пригласил. А тут вдруг явилась в восьмом часу утра. Во-вторых, этот чемодан. Он был старый, и на нем странно выглядели яркие наклейки иностранных отелей. Чемодан куплен лет десять назад в «Мосторге», а наклейки свежие, нахальные.
Вчера у Валентина начался отпуск, но с отъездом на дачу к родным он не торопился. Менять одно ярмо на другое!
У Альки был независимый вид, — словно она каждый день ходила к Валентину и носила к нему на хранение чемоданы с наклейками иностранных отелей.
— Как путешествовали, мадам? — спросил Валентин. — О-о-о! Вы побывали во многих странах?
— Не остри, — сказала Алька. — Спросонья это у тебя явно не получается. Мне их подарил Феликс. Вот это Афины. А это Каир — отель «Скарабей». — Алька ткнула пальцем в красную наклейку, потом в желтую.
— Мсье был в Каире? — сказал Валентин. — А вам не пришлось?
— Еще не все потеряно, — сказала Алька. — Иди оденься.
Валентин встретил ее в одних трусах, с взлохмаченными со сна волосами. Тело у него было мускулистое, хорошо тренированное.
Вообще-то Валентин был ошеломлен: Алька, живая Алька в своих брючках и красном свитере сидит на стуле в его комнате! Впервые!
— Я схожу на кухню, сварю кофе, — сказал он и, прихватив со стула брюки и рубашку, прошлепал босыми ногами к двери. Остановился у порога. — Между прочим, за подарок спасибо, — сказал он. — Часики законные. Анодированные. Высокий класс. Но я ведь знаю, что у тебя нет счета в швейцарском банке.
— Ладно, иди.
Алька осталась одна. Она медленно пошла по комнате… Здесь живет Валентин…
Она знала, что в квартире две комнаты. Это, наверное, комната его сестры Нины. На стенах — фотографии реактивных пассажирских лайнеров. А вот и сама Нина в пилотке и костюмчике с блестящими пуговицами, — она работала стюардессой на международных авиационных линиях.
У кровати стоят старые домашние дамские туфли, сохранившие форму чужой ноги. Кажется, что они еще хранят и чужое тепло. В углу у окна — детский столик, заваленный ломаными-переломанными игрушками. Ими играли, для какого-то маленького человека они были жизнью. Здесь все дышало чужой жизнью, чужим устоявшимся бытом. И совсем не к месту выглядел Алькин чемодан с пестрыми наклейками, стоявший посреди комнаты.
Алька вздохнула. А в другой комнате на своих привычных местах — вещи его матери.
Да, старому чемодану с наклейками, слишком шикарными для его потертых боков, надо подобру-поздорову убираться отсюда.
Вернулся Валентин и принес дымящийся кофейник.
— Между прочим, Нинка тоже была в Каире, — сказал он. — Там один египетский малый научил ее варить кофе по-арабски.
Он стал подробно объяснять, как надо варить кофе по-арабски. Алька хмуро смотрела на него и не слушала.
Какой он здоровый, широкоплечий, красивый. У него голубые глаза и мускулистая, сильная шея. О чем он сейчас думает, пока разливает по чашкам пахучий, черный как деготь, кофе?
Он взволнован ее приходом, это точно. Наверное, он все-таки любит ее.
Но почему ему не приходит в голову спросить, что у нее произошло? Может, он боится спрашивать? Но ведь совершенно очевидно, что, если девчонка явилась к тебе со своим чемоданом в восьмом часу утра, значит, у нее случилось что-то серьезное!
Валентин взял со столика часы и, подмигнув Альке, принялся застегивать на руке ремешок… Сказать ему, что они золотые, а не просто анодированные? Но что-то мешало Альке именно сейчас сказать ему об этом… Ладно, как-нибудь потом.
— Хороший кофе, — сказала Алька.
Валентин обрадовался. И снова стал объяснять, как он его варил. А Алька смотрела на него и думала: «Ничего ты не понимаешь. Слоновья у тебя кожа. Ты просто не способен понять, чего мне стоило прийти сюда, да еще с чемоданом».
Жаркое июльское солнце заливало комнату. В открытое окно доносилось рычание грузовиков и автобусов. «И все равно я люблю тебя», — думала Алька, и от этой мысли ей стало грустно и жаль себя.
Ее не ждали здесь. А значит, и в целом мире ее нигде не ждут…
Когда кофе допили, Валентин в конце концов спросил:
— Почему ты не на работе? И зачем ты таскаешь по городу этот хитрый чемодан?
Алька в упор посмотрела на него насмешливыми глазами.
— Я ушла с работы. Это раз. Из дома тоже. Это два, — сказала она. — И решила переехать к тебе. Три. Ты же мне предлагал.