Много с тех пор прошло времени, много воды утекло, и когда у Светланы Николаевны был приступ аппендицита, Петр Захарыч бегал в автомат ночью (тогда у них в квартире еще не было телефона) и вызывал скорую помощь, а Надежда Алексеевна возила ей в больницу бульон и пирожки собственного изготовления. Вели они себя по-людски, разговор тот не вспоминался. Но Светлана Николаевна с той поры никогда не разговаривала с Петром Захарычем. Они только здоровались.
Уже давно соседи оставили в покое Светлану Николаевну. Привыкли к ней. Иногда даже смотрят на нее заискивающе. И все-таки Светлана Николаевна часто думает о том, почему так случается, что совершенно разные, глубоко внутренне неприятные друг другу люди оказываются на десятилетия обреченными жить в ближайшем и ежедневном соседстве?
Господи, что Надежда Алексеевна делала с Алькой!
— Тебе эту лопатку дядя Петя купил? — спрашивала она рыдающую пятилетнюю Альку. — А ты ее отдала. Ты знаешь, на что он ее купил? На деньги. А чтоб их иметь, дядя Петя работал. Для тебя работал, а не для чужой девочки. Поняла? Будешь еще свою лопатку отдавать?
— Не бу-уду! — рыдала Алька.
— Вот и умница.
Светлана Николаевна спросила тогда Надежду Алексеевну:
— Вы и в детском саду учите детей ничего друг другу не давать?
— Почему? — удивилась Надежда Алексеевна. — Там игрушки казенные. Для всех. Как там можно не отдавать?
— Интересно, — сказала Светлана Николаевна. — Значит, детская лопаточка или козлик из плюша таят в себе принципиальное идейное различие в зависимости от того, значатся ли они в инвентарной ведомости или являются личной собственностью гражданина пяти лет?
Надежда Алексеевна подумала над ее словами, потом сказала:
— А как же? Что вы хотите, чтобы я в детском саду разрешала детям присваивать казенные игрушки?..
— Да, — сказала Светлана Николаевна. — Своеобразно вы меня поняли.
Многому еще учила Надежда Алексеевна Альку. А из Альки вырастал совсем не такой человек, какого хотелось бы Надежде Алексеевне. Наверное, тот мир, в который Алька вырывалась из душной, уставленной цветами комнаты, был сильнее нравоучений Надежды Алексеевны… И еще Алька, взрослея, с каждым годом сильнее тянулась к Светлане Николаевне.
«Значит, и частица чего-то моего есть в ее душе?» — приглядываясь к ней, думала иногда Светлана Николаевна.
А за стеной все шло по заведенному порядку. Сначала, пока еще не сели за стол, оттуда доносился приглушенный, сдержанный рокот голосов. Потом стало тихо, и только приборы позвякивали (удивительно, сколько люди могут съесть и выпить, если решают заняться этим всерьез). А после два тонких женских голоса, уже знакомых Светлане Николаевне по прежним пирушкам у соседей, как всегда истошно, с надрывом принялись выпевать одну за другой русские песни.
А потом во внезапно наступившей тишине прозвучал металлический от ярости голос Надежды Алексеевны: «Ах ты дрянь! Вон из-за стола! Вон!» И Алькин звонкий, издевающийся смех. Снова все загалдели. Но это уже не был шум подогретого вином веселья. Это был шум скандала и ссоры. Кто-то возмущался, кто-то пытался кого-то уговорить, успокоить.
Дверь в комнату Светланы Николаевны распахнулась. На пороге стояла веселая, раскрасневшаяся, с наглыми глазами Алька.
Не спрашивая разрешения, она прошла по комнате, с размаху села в кресло, откинув со лба светлую, намокшую прядь.
— Ну, что ты там натворила? — спросила Светлана Николаевна. Но Алька не успела ответить. Дверь снова со стуком распахнулась, и в комнату влетела разгневанная, с посеревшим лицом Надежда Алексеевна.
— А, укусила-таки! — крикнула она. — Весь день готовилась и укусила! Такого человека оскорбила! Не прощу! А теперь уползла, как змея подколодная!
Из глаз ее хлынули слезы.
— Такой день испортила… Готовились… Хоть вы рассудите, Светлана Николаевна, — выдохнула она. — Стараемся, стараемся… а она… Такому человеку и такие слова!
Алька с вызовом вздернула голову:
— Сказала и еще скажу: блатарь твой профессор и жулик.
— Замолчи! — крикнула Надежда Алексеевна.
— А почему молчать? — Алька пожала плечами. — Что это — неправда?
— Правда?.. Я вот про тебя сейчас скажу всю правду! Довела ты меня. Скажу и покажу! Пусть все знают, какая ты есть, какую ты жизнь ведешь. Сейчас вот! Обожди только!
Она выбежала из комнаты.
— Тебя действительно в последнее время стало заносить, — сказала Светлана Николаевна. — Что случилось?