Колесниченко протягивал ему яблоко и два пирожка с картошкой, взятые из дому.
– Спасибо! – благодарно улыбнулся Толик, осторожно беря тормозок.
– Как ты думаешь, этот, что застрелился, кто он такой? – Колесниченко присел рядом.
– Кто его знает! – с набитым ртом ответил Толик. – Я его первый раз вижу. Ну, второй. Первый, это когда он там стоял! – Толик указал на центральный вход.
– А это случайно, не тот, который выставку вам подогнал? – младший лейтенант испытывающе поглядел на собеседника.
Толик задумался. Честно говоря, того знакомого, который обещал выставку, Толик как раз-то и не видел. Он красил колонку, потом копал червей, а потом ходил в поселок… Все прошло как-то мимо него. Это после Константин Михалыч поделился с ним новостью.
– Да я вообще-то и не знаю. Занят был, – доверительно сообщил он Колесниченко. – Красил, работал, то, се. Как-то и не разглядел… Кто его знает… Может, и он… А может – и нет… Не знаю. Я его не видел, он меня, – и Толик захрустел яблоком.
Колесниченко задумался. Если целью убийства была именно ночная встреча без свидетелей, то тогда все складывается. И если убийца-самоубийца ничего не знал о Толике, значит, он и не опасался лишних глаз.
Колесниченко привстал и заглянул в окно сторожки. Ничего, если не считать посуды на подоконнике, не говорило о том, что там ночуют, или вернее, ночевали, два человека.
– Слушай, а где ты спал? Ночевал, в смысле, – спросил он у Толика, с любопытством разглядывающего незнакомого майора, из приезжих, который, присев на корточки, внимательно рассматривал подъезд к дому.
Тот пожал плечами:
– Когда здесь – если зима или холодно, а так – когда на производстве, – он показал рукой в сторону самогонного «цеха», – а когда, в основном, на балконе – Толик махнул рукой в сторону террасы, опоясывающей большой дом.
– А кровать?
– Да какая кровать! Вон, в сарае, целых три раскладушки, еще с тех времен остались. То есть, не три конечно, а больше. Это я три отремонтировал. Ну, так про запас, мало ли… Вдруг гости, или еще что! – Скромно ответил Толик.
– Ясно. – Колесниченко задумался. Ну ладно, допустим, Зайцева убийца не заметил, и вообще не знал о нем. Это понятно. Но зачем стреляться? Нет, тут что-то не вяжется!
– Так что, он просто вышел на обрыв, постоял и застрелился? – снова стал спрашивать младший лейтенант.
– Да я уже сто раз говорил! Да, постоял, сделал вот так, – Толик поднял руку, будто смотрел, который час, – а потом приставил пистолет – и привет!
– Ничего не понимаю! – Колесниченко пристукнул кулаком по деревянной спинке. – Бред какой-то!
– Я тоже. У меня вон событий столько – и убийства и то, и се. Вообще крыша съезжает, – пожаловался Толик, вертя в пальцах хвостик от яблока.
…Вечерело. Такой богатый событиями день наконец-то подходил к концу. Стихли двигатели машин, увозивших прокуроров и ментов, перед сторожкой остались только Симко и Толик.
– Ты-то как? – участливо спросил участковый, с сочувствием глядя на Толика.
– Да как! Перебьюсь. Спасибо, Семен Витальевич, что попросили их, чтоб я тут остался.
– Да брось! – Симко помолчал. – Ладно, пойду я… Увидимся.
Он пожал Толику руку, и устало зашагал в сторону поселка.
Толик провожал его взглядом до тех пор, пока Симко не исчез из виду, а потом зашел в сторожку и закрыл за собой дверь.
II
Сквозь раскрытое окно доносился шум улицы. В комнате было душно, поэтому окно не закрывали и на ночь. Хорошо, хоть окно забрано противомоскитной сеткой, а иначе комары точно сожрут. И это в июне! Шестой этаж, а им все пофиг! Интересно, как на таких маленьких крылышках можно так высоко подняться? Хоть сетки и везде стоят, а все равно же кусают! Из вентиляции, что ли, гады, лезут? Если бы не «Раптор», жизни вообще не было…
В комнате за накрытым столом сидели и пили водку три человека. Точнее, водку пили двое, а младший лейтенант Колесниченко употреблял безалкогольное пиво. Вкусная домашняя еда – паровые котлеты, жареная картошка с грибами, селедка под шубой – праздничный ужин в честь приезда старшего брата, Димки.
Они приехали пару часов назад, возвращаясь из Николаева, где Димка был по делам.
Зайдя в квартиру, крупный, коротко стриженый с мощной шеей мужчина первым протянул Паше руку:
– Голубых.
– Кого? – не понял тот.
Димка рассмеялся.
– Меня. – Одними губами улыбнулся мужчина. – Фамилия такая, необычная… Стала… В последние двадцать лет… А зовут меня Михаил.
От правого виска до уха у него на лице виднелся заживший шрам.
Мать приготовила ужин, немного посидела за столом и убежала ночевать на дачу, недалеко, всего в получасе ходьбы от их дома. Сегодня ночью должны давать воду, поэтому пропустить полив ее могло заставить разве что чрезвычайно важное событие.