— Вы действительно из Нью-Йорка? — спросила она.
Лайл взглянул в ее глаза, голубые, как небо над Уэлли в июньский день, и понял, что пропал. Она была самой очаровательной девушкой из всех, кого он встречал в своей жизни, и она улыбалась ему. Он кашлянул и попытался заговорить, но не смог. Должно быть, она сочла его полным идиотом.
— Если все жители Нью-Йорка такие же спокойные люди, как вы, то это очень приятное место по сравнению с Голливудом, — продолжала она. — Меня зовут Тэда Стэндиш, а вас?
— Лайл, — с трудом выдавил он. — Лайл Харт.
— Это настоящее имя или псевдоним? — спросила она.
Он не сразу понял, что она имеет в виду, а когда догадался, то решил, что отвечать уже слишком поздно. Ему совершенно не нравилась эта дурацкая игра.
— Конечно, это мое настоящее имя, — все же ответил он, — но дело в том, что я не актер. Я не смог бы играть даже под угрозой смерти. Я владелец ранчо. Пришел сюда вместе с братом. Он служит на флоте. Сегодня последний вечер перед его отплытием, и он хотел, чтобы я был с ним. Вам бы следовало заговорить с ним, а не со мной.
Девушка долго смотрела на него широко раскрытыми в изумлении глазами, и он понимал, что никогда не сможет вдоволь налюбоваться ею. Сейчас она, разочаровавшись, отойдет от него, говорил он себе, и кто обвинит ее в этом?
Внезапно Тэда начала смеяться, и ее смех напомнил ему перезвон маленьких стеклянных колокольчиков. Он напоминал высокие ноты кларнета, поющего о любви и страхе перед ней.
— Владелец ранчо! — повторила она. — Ничего удивительного, что вы напомнили мне ковбоя!
— Правда? — Великолепно, Харт, с иронией сказал он себе, просто великолепно. Ты не менее интересен, чем вчерашняя газета.
Что он мог сказать, что сделать, чтобы упросить ее остаться с ним? Может быть, он не Бог весть какой собеседник, но обычно всегда был бойким на язык. Однако Тэда Стэндиш заставила его онеметь.
— Вы снимаетесь в кино? — нашелся он.
Ее усмешка исказилась.
— Я так надеялась, что вы не будете об этом спрашивать.
Проклятье! Должно быть, он сказал что-то не то. Как можно быть таким дураком? Если бы она не была актрисой, ее бы здесь вообще не было.
— В последнее время я не так уж часто смотрю фильмы. — Его слова казались ему такими неуклюжими. — Конечно, если бы я хоть раз увидел вас на экране, то уже никогда не смог бы забыть. Вы так же прекрасны, как апельсиновое дерево в цвету.
— Это самый оригинальный комплимент, который я когда-либо слышала, — заявила она.
— Это не комплимент, это правда.
Кто-то окликнул ее по имени, и она помахала рукой в ответ, но продолжала смотреть на Лайла. Боясь, что она может исчезнуть в любой момент, он отчаянно пытался придумать какой-нибудь способ удержать ее и не мог.
— Откуда вы? — спросила она.
— Из Сан-Хоакин-Уэлли. Я живу на ранчо, которое мы называем «Харт-вей». Разводим скот и выращиваем апельсиновые деревья. Вам бы понравилось у нас.
— Мне пора вернуться к гостям, — сказала она после паузы. — Я должна идти.
Забывшись, он протянул руку, чтобы удержать ее, но вовремя спохватился. У него нет никаких прав на Тэду.
Какое-то время она колебалась.
— Я очень рада была познакомиться с вами, Лайл, — наконец произнесла она и одарила его улыбкой, теплой, как июньское солнце. — Это правда. Может быть, мне даже понравилось бы в «Харт-вей».
Лайл смотрел ей вслед, и, когда она затерялась в толпе людей, одетых в форму, свет для него померк.
Наверняка она сейчас улыбается той же самой улыбкой другим мужчинам, с которыми разговаривает. Разве она не актриса?
«Я так хочу, чтоб ты любил меня одну», — пела женщина в микрофон.
Но у него не было выбора — он окончательно и бесповоротно влюбился в Тэду Стэндиш. Он знал, что это безнадежно. Зачем молоденькой хорошенькой голливудской актрисе нужен неотесанный домосед, живущий на ранчо? Он даже и мечтать не смел о том, чтобы остаться здесь и начать ухаживать за ней. Это все равно что пытаться достать звезду с неба. Он решил уйти и подождать Лауэлла снаружи.
Лайл подошел к двери и остановился. Нет, он не может уйти вот так, не унеся с собой ни малейшей надежды. Не сказав ей всего того, что чувствует. Если только он вообще найдет ее в этой толпе…
Тэда разговаривала с каким-то моряком, но думала о человеке, который смотрел на нее так, словно бы действительно видел ее, Тэду, а не одну из голливудских старлеток. Она подошла к нему не потому, что подслушала, будто он актер из Нью-Йорка, а потому, что он привлек ее внимание. Что-то в нем навевало мысли о бесконечных просторах полей, о ветре, свистящем в ушах лошадей, о свежем воздухе. От него веяло душевной прямотой. Здесь, в Голливуде, ей этого так не хватало. Ей и самой приходилось лгать — она выдавала себя за восемнадцатилетнюю, в то время как была на два года младше.