Вот Пак прошёл мимо дерева. Резко запахло водкой. «Неужели они пьянствуют вдвоём с тётушкой Хван? Или он приходит к ней пьяным?» — растерянно думал Мёнгиль.
Поглядев вслед Паку, он вышел из-за дерева и решительно рванул на себя калитку. Калитка была заперта. Мёнгиль тряс её, изо всех сил барабанил обеими кулаками — всё было тщетно. Но он не уходил: он же знал, что тётушка Хван дома. Наконец послышался её недовольный голос:
— Кто там?
— Это я, Мёнгиль! — звенящим от ярости голосом крикнул мальчик.
За воротами помолчали, потом тётушка Хван отворила:
— Чего тебе?
Она казалась смущённой, стояла поодаль, искоса поглядывая на Мёнгиля.
— Чхонёна не было в школе. Вот я и пришёл,— сдержанно объяснил Мёнгиль.
— Вот оно что…— протянула тётушка Хван.— А у меня, как назло, так голова разболелась! Со вчерашнего дня болит и болит. А сегодня — просто ужасно.
— Да…
— Ну заходи, заходи,— заторопилась она вдруг.
Мёнгиль вошёл в дом. В нос ему сразу ударило перегаром, «Вот, значит, как: она пьёт вместе с Паком…» — подумал он. Его неприязнь к тётушке Хван перешла в отвращение. Женщина пьёт водку! Вместе с этим бездельником! Мёнгиль отвёл глаза в сторону: ему было противно смотреть на неё.
Чхонён неподвижно лежал в углу на кане. Мёнгиль положил ему руку на лоб — лоб горел как в огне.
— Тётушка, у него же температура! — забыв о своей неприязни, бросился к матери Чхонёна Мёнгиль.— Вы вызывали врача?
— Чего там! — отмахнулась тётушка Хван. Видно было, что она не придаёт никакого значения болезни сына.— Простудился небось.
Она взяла с полу большую бутыль с водкой, поставила её на полку.
— Как же так? — не отставал Мёнгиль.— Должен же врач его посмотреть!
— Так пройдёт…
Тётушка Хван подошла ближе. Мёнгиль сморщился, отвернулся: очень уж несло от неё перегаром.
— Он что же, так и будет лежать тут без присмотра? — спросил он, изо всех сил стараясь быть вежливым.
Тетушка Хван промолчала и присела на кан. По багровому от жара лицу Чхонёна крупными каплями катился пот. Мёнгиль взял висевшее на крючке полотенце, осторожно вытер товарищу лоб. Тетушка Хван покраснела. От водки, наверное. А может быть, ей стало стыдно.
— Приятель мой, Пак, только сегодня вернулся из города… Вот и пропустили по рюмочке,— сочла нужным она пояснить, внимательно наблюдая за выражением лица Мёнгиля.
Мёнгиль молчал. Ему хотелось сказать ей что-нибудь резкое, злое, но как он мог осуждать поступки взрослого человека…
Вдруг Чхонён тихо произнёс что-то. Сначала ничего нельзя было разобрать. Потом, сквозь неясное бормотание, донеслось:
— Ты прости… прости… я… прости…
И вдруг тётушка Хван схватила его за плечи, затрясла изо всех сил:
— Чхонён, Чхонён! Ты с ума сошёл!
— Что вы, тётушка! — испугался Мёнгиль.— Перестаньте! У него же температура.
Его поразило злое выражение лица тётушки Хван.
— Замолчи сейчас же! — кричала она и в ярости трясла сына за плечи.— Молчи!
Нет, этого Мёнгиль не мог больше терпеть. Какая же она мать, эта женщина?! Чхонёна надо немедля отправить в больницу! И как эта мысль не пришла ему в голову раньше?
— Ну вот что,— сказал он решительно.— Мы отправим его в больницу, в уезд.
Он говорил так, будто не сомневался в том, что тётушка Хван согласится.
— Сейчас, ночью? — испугалась она.— В такую погоду?
— Здесь его нельзя оставлять. Оденем его потеплее и донесём на спине.
— Глупости говоришь! — неуверенно возразила тётушка Хван.— Вот завтра утром…
— Да ведь у него же высоченная температура! Как можно ждать до завтра? Я пойду позову ребят.
И Мёнгиль, не дожидаясь ответа, выскочил из комнаты.
3
Кёнпхаль с Мунилем шли к Мёнгилю готовить уроки. Они шли и, как всегда, о чём-то спорили. Кёнпхаль, по обыкновению, горячился, орал до хрипоты, размахивая руками. Он совсем не умел спорить спокойно, даже когда бывал прав: у него просто не хватало терпения. Смешно было смотреть на него в такие минуты, и Муниль иногда нарочно «заводил» приятеля. Кёнпхаль вспыхивал как спичка, клещом впивался в друга и бранился и возмущался до изнеможения.
Друзья уже подошли к самому дому Мёнгиля, как вдруг заметили незнакомого человека. Человек ходил взад-вперёд по тропинке, поглядывая на дом. Ребята никогда прежде не видели его, но что-то в нём казалось им очень знакомым. Смеркалось, шёл снег, а человек всё ходил и ходил. Высокий, прямые сильные плечи, бородка на старинный манер, чёрная кепка… Вот и всё, что им удалось рассмотреть в темноте.