Вечером они ходили в парк на гору Моранбо́н, гуляли у реки Тэдонга́н. Где только не побывали они за эти четыре дня! Накануне отъезда ребята попросили учителя разрешить им поработать на стройке…
Дул холодный ветер, сыпал снег, а им было тепло. Они пели песни и, выстроившись длинной цепочкой, весело перебрасывали друг другу кирпичи. Силачу Чхонёну разрешили поработать на тягаче. Он гордо ехал по улице, сидя рядом с водителем — молодым парнем, и даже подпевал ему, хотя не знал слов песни, которую тот пел. Подумать только: он тоже восстанавливает столицу! Ему хотелось работать ещё и ещё, а время, как назло, бежало так быстро! Водитель, будто прочтя его мысли, прокричал Чхонёну в самое ухо:
— Вот гляди, вы тут у нас всего день, а следы вашего труда останутся в Пхеньяне на сто, на тысячу лет! Когда-нибудь приедешь — посмотришь на дело своих рук… А вот здесь,— перебил он себя, показывая на обширный пустырь,— будет Большой театр. Там за рекой — детский парк…
В душе Чхонёна цвела-переливалась прекрасная радуга. Он видел завтрашний день своей родины, свой завтрашний день…
В конце рабочего дня прораб сказал:
— Спасибо, ребята, за помощь. Хорошо учи́тесь, будьте здоровыми, сильными, смените нас потом…
Вечером Чхонён долго не мог заснуть. Целую вечность лежал он, глядя в потолок, потом тихонько окликнул Мёнгиля.
— Да,— тут же отозвался Мёнгиль.
— Ты чего не спишь? — шепотом спросил Чхонён.
— Не знаю… Сон не идёт что-то,— тоже шепотом ответил Мёнгиль.
— А о чём ты думаешь?—продолжал допытываться Чхонён.
— О матери…— Голос Мёнгиля дрогнул.
— О матери? — привстал на локте Чхонён.
— Да… Что-то она сейчас делает?
Чхонён промолчал. Он тоже скучал об этой ласковой, доброй женщине. Не видел её только четыре дня, а кажется — очень долго.
— Наверное, она в правлении…— сказал он тихо.
И Мёнгиль вдруг увидел мать сидящей за письменным столом. Вот её милое лицо склонилось над ним… Ведь они расстались первый раз в жизни, и ему было без неё так грустно!..
— Да, хорошая у тебя мать,— вздохнул Чхонён.
Мёнгиль промолчал. Потом спросил:
— А ты о чём думаешь?
— Так… Обо всём понемножку,— еле слышно пробормотал Чхонён.
Мёнгиль решил почему-то, что он думает о тётушке Хван, и не стал больше ни о чём спрашивать… Стояла глухая ночь, а на стройке продолжались работы. Под мерные звуки гудящих машин Чхонён наконец заснул.
Глава седьмая
Не забывайте об этом!
1
Через несколько дней после возвращения из Пхеньяна в отряде Мёнгиля состоялся сбор. Всё было празднично и торжественно. На стенах висели рисунки Чхонёна, Муниль читал дневник, ребята наперебой ис правляли и дополняли его заметки. Общий восторг вызвало сообщение Мёнгиля: теперь каждый год лучший отряд будет отправляться в такие путешествия.
Да, чудесная была поездка! Как она их сплотила! Даже Чхонён изменился. Он и не представлял раньше, что люди могут работать с таким удовольствием. Теперь он это увидел. Как же не беречь всё это, завоёванное в жестоких боях! Прежде у Чхонёна не было особых поручений в отряде, всегда он старался от них увильнуть. Теперь он с радостью брался за любое дело.
Однажды вечером ребята, как всегда, собрались у Мёнгиля. Матери его не было: она отправилась в уезд, на собрание председателей кооперативов — речь шла о предстоящем севе. Вернуться она должна была завтра, и друзья решили переночевать у Мёнгиля.
Чхонён, как всегда, сидел у окна и молчал. Он думал о том, что он трус. Почему он никак не решится всё рассказать своему другу? Хотел же он признаться тогда, ночью, в Пхеньяне… Он сделает это сейчас, обязательно! Пусть даже друзья не простят ему долгого молчания, хватит того, что они столько времени ему сочувствовали, его любили…
Вечером потушили огонь, улеглись на широком кане. Ребята сразу заснули, чуть посвистывая во сне носами. Чхонён смотрел широко раскрытыми глазами прямо перед собой. Было темно и тихо. С чего начать тяжёлый разговор? Как начать его? Наконец он негромко окликнул Мёнгиля. Тот что-то невнятно пробормотал.
— Мёнгиль! — повторил Чхонён.
— А? Чего? — чуть хриплым со сна голосом отозвался Мёнгиль.
— Слушай, если я… Если мы…— начал неуверенно Чхонён, но Мёнгиль перебил его.