Тёмной ночью О Тонхак покинул свой дом. Вдогонку ему неслись ликующие крики, песни и смех — бедняки отмечали великое событие. Как змея заползает в глубокую нору, прокрался он в глухую деревушку и на время там притаился.
Никогда не был О Тонхак верующим, а теперь стал верить в бога. Каждую ночь молил он всевышнего: «Пусть будет так, как было!» Он молил, просил, требовал, даже плакал, и бог услышал его молитвы: в 1950 году американцы развязали в Корее войну.
О Тонхак не верил своим ушам: неужели слухи об этом — правда? Когда же убедился, что да, чуть в пляс не пустился от радости. Американцы на юге! На них была последняя его надежда. А тут ещё началось отступление Народной армии, и американские войска стали продвигаться всё глубже на север. Ликующий О Тонхак вознёс богу благодарственную молитву.
Потом он вырыл из земли кувшин с драгоценными бумагами — реестром его земель и долгами его арендаторов. Недаром хранил он эти бумаги, в них была вся его жизнь, его судьба! Как он давно не любовался ими! О Тонхак прижимал сыроватые, пахнущие плесенью листки к лицу и плакал от радости.
— Ну, теперь поживём! — бормотал он, собираясь в путь.— Услышал господь молитвы — вернулось моё время! О господи, спасибо тебе!
Хван Побэ испуганно смотрела на мужа: казалось, он свихнулся от счастья.
И вот через четыре года О Тонхак снова на своей земле. Сколько раз видел он её во сне! Эти мерзавцы превратили его дом в хлев — у них, видите ли, тут был комитет! Скоты!.. Ничего, он им покажет!..
И он сдержал данное самому себе слово. Американцы как раз искали верного человека: им нужен был начальник жандармерии. О Тонхак появился как нельзя более кстати.
Скоро он уже ходил по деревне в новенькой форме. По его приказу стали хватать тех, кто конфисковывал не так давно помещичьи земли; эти мерзавцы оскорбили его, и он жаждал их крови! Огромный амбар, отведённый под тюрьму, заполнился заключёнными. А О Тонхак сидел в участке и вершил суд над своими врагами.
Как же он был счастлив, когда в один прекрасный день увидел перед собой председателя комитета Цой Све! Цой по приказу партии остался в подполье, и его выдал провокатор.
— А-а-а, Цой Све! — иронически приветствовал его О Тонхак.— Давненько не видались! — И он, довольный, ощерил в улыбке жёлтые зубы.
Но перед ним стоял уже не прежний безропотный батрак. Перед ним стоял человек, прошедший школу партийной работы, человек, руководивший людьми, работавший в подполье. Его нелегко было сломить.
— Вернулся? — невозмутимо поинтересовался Цой.— Думаешь, снова по-твоему будет? Не будет! Разве что могилу себе здесь найдёшь!
Кто бы мог подумать, что он будет так держаться перед лицом смерти!
— Хорошо-о-о…— протянул О Тонхак.— Посмотрим, кто из нас скорее найдет могилу.
И он схватил здоровенную дубинку. Он бил связанного Цоя и требовал назвать имена партизан и подпольщиков. Потом Цоя пытали подручные О Тонхака, но Цой молчал и лишь иногда усмехался в звериные лица своих палачей.
Его пытали неделю, а на восьмой день О Тонхак собственноручно распилил Цоя пилой. Такими невиданно зверскими способами расправлялся он теперь со своими врагами…
Через несколько дней на деревню напали партизаны. Бой длился целую ночь, и О Тонхак неплохо показал себя в этом бою. Он верил в силу своих новых хозяев, и встал во главе полицейских, оборонявших склад с оружием.
Когда на следующий день О Тонхак пришел в штаб изрядно потрёпанного гарнизона, он увидел там пленного, и пленным этим оказался Мадан Све, бывший его батрак!
О Тонхак упросил отдать ему Мадан Све: этот ведь тоже заделался хозяином на его земле. Он согнал к околице всю деревню, привязал Мадан Све к большому ореховому дереву и развёл у его ног костёр. Мадан Све сгорел заживо.
Новые власти были довольны О Тонхаком. Вскоре он стал уездным начальником. И началась у него привольная жизнь: кабаки, карты, пьяные дебоши. А пьяным О Тонхак творил что хотел — власть у него была огромная.
За несколько дней до изгнания оккупантов, когда Народная армия наступала по всему фронту, О Тонхак напился до белой горячки. В бреду его одолевали дикие видения: он слышал голоса замученных им людей, видел костёр у ног Мадан Све…
Те, кому он служил верой и правдой, даже о нём не вспомнили. Бросая оружие, оставляя на дороге «джипы» и тягачи, американская армия катилась на юг.