— Да нет, он, наверное, сошёл с ума! — ещё больше распалился Кёнпхаль.
— Мало ли какие дела могут быть у человека,— снова вступился за Чхонёна Муниль.— Может, у него есть причины…
— Какие там ещё причины! — взорвался Кёнпхаль.— Просто лентяй — и всё тут! Недаром он сразу мне не понравился.
Они замолчали. Впереди в сумерках таинственно поблёскивала река. Друзья мигом стянули с себя брюки и прямо с обрыва бултыхнулись в прохладную свежую воду.
5
Сегодня Мёнгиль пришёл в школу пораньше: он был дежурным. В классе было прохладно и тихо, чуть слышно пахло сосной — дежурные каждое утро приносили вместо веников большие сосновые лапы, и сейчас они лежали в углу просторной комнаты. Новая светлая школа с белыми потолками и чистыми, сверкающими окнами казалась ребятам прекрасным дворцом. Ведь ещё совсем недавно они учились в сырых землянках…
Мёнгиль настежь раскрыл окна, подмёл пол, а потом, присев на корточки, принялся натирать его суконной тряпицей. Вчера он лёг спать, так и не дождавшись матери. Опять она до поздней ночи заседала в правлении: кого-то там выбирали.
Последнее время Мёнгиль часто оставался один. Конечно, он давно уже умел приготовить себе поесть и убрать в доме, но без матери было удивительно неуютно! У неё всё так и горело в руках. В полчаса и обед сварит, и приберёт в доме… Нет, он так не умеет, хотя очень старается.
И Мёнгиль частенько, прихватив с собой котелок с остывшей давно кашей, отправлялся ужинать к соседке.
Да, мать Мёнгиля работала много, отдавала новому делу все свои силы. За последний год она заметно осунулась, постарела; у глаз её веером разбегались морщинки, когда-то красивое лицо почти всегда выглядело усталым и озабоченным. «Как ей помочь? Как сделать, чтобы ей было легче?» — часто думал Мёнгиль. Он старался многое в доме делать сам, но она всё равно уставала. Он видел это…
Стали собираться ребята. Они бросали на парты узелки с книгами[7], брали чистые сухие тряпки и, присев рядом с Мёнгилем на корточки, принимались драить и без того чистый уже пол. Самый рослый силач Пак, перекрывая гомон и смех, командовал:
— Раз, два — взяли!.. Раз, два — взяли!..
Они почти закончили работу, как вдруг раздался топот бегущих ног, с шумом распахнулась лёгкая дверь, и в класс ворвались Кёнпхаль и Муниль. Толстяк Кёнпхаль с разбегу вылетел прямо на середину и, вытаращив свои и без того круглые большие глаза, с трудом проговорил, задыхаясь:
— Эй, вы! Вчера… Вчера вечером… я видел… видел что-то совсем непонятное… Наверное, это был «нечистый дух», вот что!
Да… Такого сообщения не ожидал никто даже от Кёнпхаля — известного фантазёра! У Пака от изумления вывалилась из рук тряпка. Раздался дружный хохот.
— Что ты, спятил? — хохотали ребята.— Вот так пионер! В нечистых духов верит! Ну, брат, насмешил!..
И тут Муниль, тихий, серьёзный Муниль, подошёл к донельзя обиженному общим смехом другу, положил руку ему на плечо и сказал, повернувшись к ребятам:
— Я тоже видел…
— Что видел? — в наступившей вдруг тишине растерянно спросил Пак.
— Ну, этого самого… «нечистого духа», что ли…— смущённо пробормотал Муниль.
Это было уже серьёзнее. В классе Муниля уважали. Конечно, он друг Кёнпхаля, но вовсе не такой человек, чтобы врать — пусть даже ради товарища.
Наоборот, сколько раз он останавливал Кёнпхаля. Тот, бывало, начнёт привирать, а Муниль скажет негромко: «Ты вот что, не выдумывай-ка попусту»,— и весь пыл с Кёнпхаля мигом соскочит.
И вот такой человек, как Муниль, тоже заговорил о нечистом духе. Значит, что-то действительно есть…
Ребята плотным кольцом окружили друзей, засыпая их нетерпеливыми вопросами. Кёнпхаль развязал платок, вытащил книги, разложил их на парте. «Не верили? Теперь ждите, мучайтесь…» — говорил весь его вид. Потом он сдвинул на затылок кепку, сунул руки в карманы брюк, ещё раз оглядел аудиторию и не спеша начал рассказывать:
— Вчера вечером вышли, значит, мы от Мёнгиля…
Он покосился на Мёнгиля. Тот, застыв как изваяние, не сводил с рассказчика глаз.
6
Вчера вечером друзья допоздна засиделись у Мёнгиля: вместе решали задачи по физике, писали сочинение. Когда они вышли на улицу, было уже совсем темно: шёл одиннадцатый час ночи. Дул свежий ветер, в небе, ныряя в тяжёлые, рваные тучи, словно играя с кем-то невидимым в прятки, плыла луна. Кёнпхаль шёл, как всегда сунув руки в карманы и насвистывая какую-то весёлую песенку. Муниль чуть поотстал. Он шагал молча, глядя себе под ноги, и о чём-то думал.