Волшебница зажмурилась, сконцентрировалась и даже сжала кулачки от напряжения. Массивные дубовые ворота с грохотом взорвались, метнув вглубь замка фонтан искр и горящих обломков. Соединённые с петлями железные полосы закачались в воздухе, с шуршанием роняя окалину. Звонко упали несколько заклёпок. И стало очень тихо…
А потом из задних рядов толпы грянуло.
— Пошли ребяты… Сарынь на кичку!
Роб картинно взмахнул рукой, и толпа с воем и бряцанием оружия покатилась в ещё дымящийся проём.
В глазах девушки резко потемнело, и в ушах прозвучал глухой стук. Она моргнула и удивлённо посмотрела на моментально возникшую перед ней заднюю поверхность щита. Сквозь доски торчал наконечник арбалетного болта, остановившийся буквально в половине вершка от её переносицы. Мгновение девушка, скосив глаза, глядела на холодное стальное остриё, затем попятилась.
— Пойдём, — тихо сказал державший щит Кралог, — ты сделала своё дело. А они хорошо стреляют.
Как у любой волшебницы у неё было богатое воображение. Она моментально представила себя распростёртой на досках моста с пробитой от лба до затылка головой. Мысленная картина получилась настолько жизненной, что девушку замутило. Спазм прокатился по животу, и она резко согнулась, чуть не разбив лицо о торчавший из щита наконечник.
Кралог неожиданно мягко придержал её за плечо, не забывая прикрывать щитом от летевших со стороны замка стрел.
— Спасибо, — прошептала девушка, когда последние остатки завтрака покинули желудок.
Ей вдруг стало жутко неловко.
— Это из-за колдовства… — оправдываясь, прошептала она, вытирая губы платочком, — очень сильное волшебство… не всегда удаётся себя контролировать…
— Ничего, — сухо произнёс обычно немногословный Кралог, — в бою ещё и не такое случается.
Девушка сконфузилась окончательно.
Со стороны замка неслись крики и приглушённый расстоянием звон оружия. Крестьянская война началась…
Дидерик сидел на деревянной ступеньке заброшенной мельницы. Уже стемнело и очертания старого здания едва угадывались. Где-то над головой ветер трепал на невидимой обрешётке лопастей куски холщового полотна.
Мельницу поставили на небольшом холме, чтобы ветер хорошо ловился, и днём с неё открывался прекрасный вид на долину. Но сейчас от дня осталась лишь оранжевая полоска на горизонте, и долину до краёв затопила ночная чернота. Огоньки костров придавали низине сходство с упавшим вниз звёздным небом. Только звёзды в небе не имели привычки гаснуть…
Дидерик знал, что костров становится всё меньше. Но поймать момент, когда тот или иной погаснет, ему никак не удавалось. Принц-претендент вздрогнул. Со стороны близких гор тянуло холодом.
Он встал и зашёл внутрь. Лицо тут же облепила затянувшая дверной проём паутина. Дидерик тщательно, с чувством, выругался, стараясь не упустить ни одного из выражений, ставших ему известными за пять лет службы в далёком портовом гарнизоне. Легче не стало.
Обычно Джина злилась, когда он ругался, но сейчас она сделала вид, что ничего не заметила. Однако Дидерик всё равно огорчился.
— Виценций спит? — извинительно спросил он.
Жена кивнула.
Принц-претендент опустился на скрипнувшую лавку. Масляная лампа едва светила, и он с трудом различал силуэт Джины, застывшей напротив. Она молча сидела, положив руки на колени и о чём-то думала.
И зачем только она с ребёнком сюда поехала? Будь они вдалеке, ему было бы проще решиться…
Дидерик отвёл взгляд. Подобный исход был неизбежен. Он отправил на юг наёмников, а остальную армию повёл на восток. Стратегический манёвр… Прекрасное слово, чтобы назвать отступление. Каждый день он собирал командиров и говорил что-то о манёврах и планах на будущее, а они смотрели на него виноватыми глазами, ожидая вопроса о том, скольких ещё людей они не досчитались после минувшей ночи.
Но всему приходит конец. Больше отступать некуда — дальше только горы. На юг ведёт единственная дорога, и сегодня днём разведчики донесли, что на ней появились дозоры Лизандия. Нужно решаться. Другого выхода больше не оставалось.
— Ты знаешь… — начал Дидерик.
Он набрался храбрости, посмотрел на жену и храбрость сразу же куда-то делась.
— Что?
— П-п-пойду посмотрю, как у них там… — пробормотал он, и поспешно встал.
В дверях паутина снова облепила лицо.
— Проклятые твари, — чертыхнулся он, стирая её со лба.
Огоньков в долине стало заметно меньше. Очень заметно. Сегодня была последняя ночь. Единственная дорога пока ещё свободна, но кто знает, что будет с ней завтра?
Бежать? Люди доверились ему, и он их предаст. Его-то самого не казнят. Это не принято. Для неудачливых претендентов на престол есть другие варианты. В Империи много замков с глубокими и надёжно охраняемыми подвалами. Но вот тех, кто пошёл за ним, тех, кто избрал его своим лидером, ждёт другая участь. Пеньковая и хорошо намыленная. Или, если очень повезёт, — плаха и топор.
Будь жена и сын далеко, он бы сдался. Это спасло бы многих, а у его семьи была бы возможность бежать из Империи… Но они были рядом.
Скрипнула дверь. Джина тоже присела на ступеньку.
Некоторое время оба молчали. Потом она спросила.
— Их осталось так мало?
Дидерик посмотрел на долину. Огоньков действительно стало меньше.
— Похоже, к утру их не останется совсем, — глухо сказал он, — вам с Виценцием нужно срочно уехать. Я попрошу Ансельма приглядеть за вами. Он выглядит простоватым, но он честный парень и умеет драться…
Джина не ответила.
— Я буду пытаться отвести армию дальше, — добавил он, но прозвучало это крайне неубедительно.
— Кажется, они перестали гаснуть, — заметила она.
— Может быть… — вздохнул Дидерик, — похоже все, кто собирался бежать, уже решились, и вам тоже нужно уходить, чтобы успеть подальше отъехать до рассвета…
— Здесь холодно, — сказала Джина, — пойдём внутрь…
Открывшийся проём встретил его запахом старой пыли и очередной липкой пеленой.
— Ах, чтоб… — рявкнул Дидерик, — если я только найду этого клятого паука!
— Что ты с ним сделаешь? — поинтересовалась супруга.
— С кем? — не понял Дидерик.
— С пауком?
— С каким… а почему ты спрашиваешь?
— Нет. Просто. Ты четырежды прошёл через дверь, и каждый раз натыкался на паутину…
— Именно, — он с остервенением вытирал лицо рукой.
— Это значит, что паук трижды её соткал…
— Трудолюбив, паршивец…
— Ты четырежды разрушал его труд, и он трижды восстанавливал его, — уточнила Джина.
Дидерик посмотрел на неё с беспокойством. Семейство ди Коста всегда отличалось хладнокровием и крепкими нервами, но в такой обстановке у кого угодно может отказать рассудок.
— С тобой всё в порядке, дорогая?
— В полном. Просто я подумала, что этот паук упорнее тебя.
— В каком смысле?
— Он восстанавливал свою паутину из руин уже трижды, а ты намерен сдаться всего после одной неудачи…
Дидерик стиснул кулаки, но возражать не стал. Джина была права. Он был готов признать своё поражение слишком легко.
— Нам некуда деваться, — сказал он, немного подумав, — мы в ловушке. Мы можем только геройски погибнуть. Но я не допущу, чтобы вы с Виценцием…
— Мы можем уйти в горы.
— В горы? Но зима на носу. Нам в них не выжить!
— Ты видел, сколько осталось костров? Там, снаружи. Эти люди не побежали. Они пойдут с тобой до конца. Их не так много, но они верят тебе. И они остались с тобой не затем, чтобы ты вышел к ним, и сказал: "а теперь, господа, мы сдаёмся".
— Но зима… горы…
— До зимы ещё пара месяцев. Мы сможем договориться с горными кланами. Попробовать добраться до Южных Земель, пока перевалы ещё не закрылись. У синьора Эниго есть… определённые связи в предгорьях.
— Ты уже знаешь? — удивился Дидерик.
— Синьор Катталья спас нам жизнь. И как мне кажется, сделал это не один раз. Да, я в курсе, об этом было легко догадаться…
Дидерик не ответил. Они с женой молча сидели на лавке бок о бок. А где-то в темноте молчаливый паук в четвёртый раз ткал свою паутину.