- Да! - дрожащим голосом пропищала я.
Жрец важно кивнул и достал из складок плаща ритуальный нож. Больше похожий по размерам на тесак, которым с хрустом можно перерубить нежные куринные косточки на кухне... От кухонного он отличался более узким лезвием, которое по краю светилось красным, славно было раскалено, и черной изогнутой рукояткой, украшенной крупными рубинами.
Лекс без колебаний протянул вперед руку, оголяя запястье, и острие ножа тихонько ширкнуло по белой коже. Алая капля плавно скользнула вниз, в пламя, горевшее на алтаре безо всякого горючего. Огонь взметнулся вверх, одобряя угощение.
Настала моя очередь. Вида крови я не боялась, царапин тоже. Поднесла руку, позволяя жрецу надрезать и мою кожу....
Моей кровью огонь подавился, закашлялся черным дымом.
Жрец нахмурился, но не успел ничего сказать. Лекс твердо схватил мою руку.
- Продолжайте церемонию, - медленно и угрожающе процедил он.
- Но... - пытался возмутиться мужчина.
- Продолжайте, - с нажимом повторил мой жених, пристально глядя ему в глаза. - Огонь не потух, значит, плата принята...
- Плата принята, - глухо согласился он. - Властью, данной мне покровителями, объявляю вас...
Взял наши соединенные руки и, накрывая своими ладонями, опустил в святилищное пламя... И раздался взрыв.
Меня отшвырнуло на два метра. Больно ударившись, я откинула с лица красную вуаль.
Жрец и Лекс, вытаращив глаза, смотрели на меня, а руки их спокойно были погружены в углубление с огнем, который меня не принял!
- Ваш союз не благословляют, - опомнившись, торопливо произнес жрец, и пламя алтаря потухло.
- Жени нас, быстро! - разозлившийся Лекс сгреб служителя за грудки. И без того не отличавшийся покладистым характером парень с проснувшейся демонической кровью стал совершенно вспыльчивым... И теперь не признавал слова "нет" ни в каком виде! Как и все демоны...
- Не могу, - прохрипел тот.
- Врешь!
- Она любит другого! - в отчаянии вскричал жрец, и все взгляды устремились прямо на меня. Максвел как раз суетился рядом, проверяя, не повредила ли я чего, когда упала, так что подозрительными взглядами одарили нас обоих.
- Бред! - возмутилась я, поднимаясь на ноги и отталкивая лекаря от греха подальше. А точнее, ради его собственного блага.
И без того красные глаза Лекса засветились ярким огнем. Жутко. Но прекрасно!
- Я тебя люблю! - умоляюще вскричала я, не стесняясь толпы зрителей. - Это ошибка!
Кулаки его напряженно сжались, он подался вперед, собираясь сделать шаг навстречу.
- Огонь и Тьма не могут врать, - тихо, но очень отчетливо произнес жрец.
И Лекс замер на месте.
На мгновение в глазах потемнело. И перед внутренним взором я четко увидела ухмыляющегося некроманта! Настолько четко, что чуть не захлебнулась от ярости! Сердце тут сдавило знакомой ноющей болью, словно часть меня забрали, а потом оно забилось сильнее... Нет-нет-нет! Это все противоестественно! Я не могу любить его! Разве я не хозяйка своему сердцу? Ненавижу! Ненавижу!
Я моргнула, сгоняя наваждение, и подняла взгляд на настоящего любимого. Того, с кем нас связывали совместные прогулки, поцелуи под Луной... При мысли о поцелуях вспомнились другие губы - сухие и тонкие, оставшиеся неподвижными под моими губами, не дрогнувшие даже... Черт! Опять он в моих мыслях! Сволочь какая!
Лицо Лекса болезненно исказилось, словно каждый взгляд на меня приносил ему боль. Я хотела вскочить, подбежать к нему, обнять... Но меня удержал Маквел, крепко схватив за плечо.
- Никогда не приближайся к разъяренному демону! - прошипел он мне на ухо. - Даже если он демон только наполовину! Особенно, когда в нем только проснулась кровь!
И я осталась на месте, смотреть на пылающий алтарь, на валяющуюся на полу растоптанную фату, на разочарованного жениха... Теперь уже бывшего жениха, который развернулся и твердо и молча пошел к выходу, все ускоряя шаг. Гости перед ним почтительно расступались, и в конце он перешел на бег, развернул крылья, едва преодолел порог храма, и устремился в небо.
- Ну как же тебя угораздило-то? - со вздохом произнес отец, помогая мне подняться. - Кто он хоть?
И тут я не выдержала, слезы покатились из глаз, я уткнулась в грудь отца и всхлипнула.
- Козе-е-о-ол он!
- Не реви! - строго приказал папенька. - Но с козлом своим разберись...
Я все равно ревела - теперь уже дома, на плече у Маквела. Громко, с подвываниями, упиваясь собственным горем. У полудемона тоже слезились глаза, он украдкой шмыгал носом, и я утешала себя, что это он из солидарности. А не из-за нашего невыносимо прекрасного воздуха...