— Здорово, Игорь. — С некоторых пор ребята перестали называть меня командиром. — Как дела?
— Нормально, сижу, пью чай.
— И?..
— Ты помнишь, четыре года назад мы выезжали на товарищеский матч за рубеж?
— Никогда не забуду.
— Кажется, есть возможность отыграться.
— Тоже на выезде?
— Дома.
— Игорь, — мягко спросил он, — ты как, в порядке?
— В полном.
— Точно?
— Слушай, — набрав полные легкие воздуха, я быстро и четко произнес: — Бао чжадэ баосин тоуинь диеньчу! — В переводе с китайского это означает: места разрывов снарядов. Попробуйте выговорить это, правильно тонируя слоги, в пьяном виде. Если не знаете языка, наверняка допустите сбой. Этот несложный, но эффективный тест на содержание алкоголя в организме в свое время ввел у себя в группе Волков, позже им не без успеха пользовался и я. — Как тебе?
— Впечатляет.
— А как: бэй попень ташан цзай тоубу (получить осколочное ранение в голову)?
— Иди ты! — восхитился он.
— Вэйчжуан чэн шучжуан (замаскироваться под пень), — проорал я и тихо добавил: — Я абсолютно трезвый, Жорка, и с ума не спрыгнул.
— Продолжай.
— На ту игру, если ты помнишь, нам навязали тренера со стороны…
— Помню.
— Так вот, сегодня утром я видел его вместе с капитаном команды противника.
— Ты уверен?
— На сто один процент.
— Но так его же вроде…
— Целых два раза.
— К нашим ходил?
— А то.
— И как?
— Никак.
— Понятно… — И после крохотной, показавшейся мне вечностью, паузы: — Извини, раньше чем послезавтра вырваться в Москву не смогу.
— Отлично.
— Ребятам сам позвоню.
— Тогда до связи.
— Аналогично, держись, командир.
У меня запершило в носу и защипало в глазах.
Георгий Шадурский, хмурый, очень спокойный мужчина около сорока лет, отключил телефон и аккуратно положил его на журнальный столик.
— Вот, значит, как — тихо сам себе сказал он и, легким движением выбросив тело из глубокого кресла, подошел к бару. Налил с полстакана виски из хрустального графина и вернулся назад.
Его жизнь после ухода из конторы сложилась вполне благополучно. Не успел вернуться на малую родину в областной центр поближе к Уралу, подальше от Москвы, как потянулись ходоки от местных буржуинов с заманчивыми предложениями. Одно из них он и принял. Уже через год возглавил службу безопасности олигарха местного разлива, владельца заводиков, газеток и пароходиков до двухсот пятидесяти тонн водоизмещением. В ходе нескольких удачных мероприятий обломал клыки наиболее прытким конкурентам и даже как-то умудрился отвадить облизывающихся на собственность шефа лихих местных рейдеров и умненьких московских мальчиков в тонких очочках и галстучках, как у Грефа. В методах, кстати, особо не церемонился. Так, одна приехавшая из столицы на «зачистку поляны» команда вдруг взяла да и пропала куда-то, прямо из снятого под штаб-квартиру загородного особняка. Известно дело, провинция, закон — тайга, медведь — свидетель. Свидетелей, кстати, не нашлось, а охрана била себя коленом в грудь, плакала и божилась, что никого и ничего… Еще одного дяденьку той же интересной профессии Шадурский навестил лично по месту жительства, в скромном собственном домишке в Италии. Прошел сквозь охрану, как иголка через марлю, разбудил спящего в собственной постельке клиента, душевно с ним переговорил, после чего ушел, как пришел, без шума и пыли. А дядечка потом долго бегал и всем рассказывал, что никогда не имел интересов в той самой области и в будущем иметь не собирается. Даже сделал заявление по этому поводу в прессе. Естественно, после всего этого Жора стал очень и очень небедным человеком. Жизнь, как говорится, удалась.
Он допил виски, встал и начал мерить шагами комнату, совершенно не беспокоясь, что его могут услышать. Второй год Шадурский был один, жена с дочками обжила домик на Кипре и в Россию возвращаться совершенно не собиралась. Такие дела, жизнь удалась, а с женой вот не сложилось. На исходе второго десятка лет в браке ее, привыкшую к гарнизонам, съемным квартирам и хроническому безденежью, как это ни странно, сломали именно деньги, большие деньги и все то, что на них можно купить.
Назавтра ему предстояло «обнулить» счет в принадлежавшем шефу банке, а потом выдержать разговор лично с самим им. Услышать его любимое: «И даже не проси» — и объяснить, что ни о чем таком просить не собирается, а просто ставит в известность.
Он взял со столика трубку и набрал номер.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Женя Сироткин, меж своими — Сиротка, признавал свою полную и безоговорочную капитуляцию.