— О, Марина! Проходи и закрой, пожалуйста, дверь.
Его спокойный тон и улыбка на лице были мне не совсем приятны, а если честно, то совсем не понятны.
— Снежка, это та самая Марина, с которой ты так хотела познакомиться ближе.
Я еще раз внимательней посмотрела на девушку. Появилось странное ощущение, что я что-то упустила, не заметила. На меня смотрели слегка заплаканные, но очень красивые глаза медового цвета. Она моргнула несколько раз и произнесла тихое «привет».
— А это Снежка, моя младшая сестра. — Эго слова были вовсе не нужны, я и так увидела сходство. Почему я была все это время так слепа?
Почувствовала себя полной дуррой и разозлилась на него еще больше. А он, увидев мое смятение, улыбался, не скрывая своего веселья.
Лицо залила краска смущения, нижнюю губу нервно закусила… Появилось не переборное желание провалиться под землю. Какая же я дура!
В поиске решения как бы безболезненно для своей гордости выпутаться с этой ситуации, зацепилась за мысль о том, что услышала от секретарши.
— Не могли бы вы, Петр Васильевич, очертить мне пределы вашей наглости!!?
Он на меня взглянул вопросительно, но улыбаться не перестал. Вот зараза!
— Какое вы имели право называть меня своей женщиной и запрещать мужчинам на меня засматриваться? Они от меня теперь жахаются, как черт от ладана!
Снежана забыла причину своих слез и увлеченно слушала меня, бросая изредка любопытные взгляды на своего старшего брата. Петр выпустил ее с объятий и медленно направился в мою сторону. Расстояние между нами неумолимо сокращалось, и я со всех сил старалась не отступать назад. Он подошел еще ближе, заслоняя собой все пространство, склонился к уху, касаясь щекой моих волос.
— А ты с этим не согласна?
Почему так трудно дышать? Его кабинет вообще проветривается?
— Я не желаю, чтобы меня все сторонились.
— Ты же знаешь, я не об этом.
Медленно подняла голову вверх и утонула в его глазах. Сразу как-то забыла все свои обиды и претензии, и едва слышно спросила:
— А о чем?
Пересохшие губы с трудом слушались. Я столь глупые вопросы даже в детстве не задавала, а сейчас наступило полное отупение.
— Ты не согласна с тем, что ты моя женщина?
«Ты. Шлюха. Обошлась. Мне. Слишком. Дорого.»
Краски вмиг потускнели, окрашивая все вокруг в черно-белые тона. Как ушат холодной воды вылитый на разгоряченное тело. Больно, очень больно, но отрезвляюще.
Я ни минуты не забывала эти слова. Они душили меня по ночам первые полгода после случившегося. Они спасали мое сердце от неразделенной глупой любви, распускающей свои ростки снова и снова. И сейчас они успокоили мою разыгравшуюся фантазию, обрезали крылья, так и не дав подняться высоко. Ведь потом так больно падать.
— Не согласна.
Слова звучали четко, громко и холодно. Голос насквозь пропитан горечью, и не услышать ее было просто не возможно.
Петр отстранился, уже серьезно и как-то даже взволновано посмотрел на меня. Но его взгляд больше не имел такого эффекта. Защитный барьер восстановился. Пока восстановился. Не ожидая больше ни минуты, развернулась и ушла. Не торопясь, но и не медля.
ПЕТР.
Ее ревность, столь яркая, эмоциональная, она была для меня сладостью, бальзамом. Жесты, взгляды, поступки, она кричала о своих чувствах, хоть вслух ничего и не произносила.
Я заигрался. Не сказал ей сразу, кем для меня приходится Снежка, и этим подтолкнул в объятия Артура.
Глупая. Как ребенок, пыталась отдать мне той же монетой. И как не прискорбно это признавать — у нее получилось. Чужие руки, касающиеся ее тела, рвали мое самообладание на части. Артур был не тем мужчиной, с кем можно безнаказанно поиграть. Я это знал, она это знала, и тем не менее согласилась с ним уйти.
Не знаю почему столько времени ожидал. Эти десять минут показались мне вечностью. Разыгравшаяся фантазия подбрасывала яркие картинки, от которых сносило крышу. Единственное, что меня удерживало столько времени это неуверенность, что мое спасение ей нужно. Плюнув, наконец, на все свои сомнения пошел к Артуру в кабинет. Она мне нужна и это главное.
Открывая дверь, был разозлен до предела. И узри я там другую картину, не знаю, как бы себя повел. Готов был убыть обеих. Но мой взгляд остановился на хрупких женских плечах. Она стояла ко мне спиной и неуверенно задом отступала к двери. Руки чесались сжать эти нежные плечи покрепче, до боли, до хруста… Чтобы знала что я, и только я имею право к ней прикасаться.
Артур разозлился, что я испортил ему вечер, но открыто сориться со мной не решился. У нас с ним достаточно тесные рабочие отношения, чтобы рушить их вот так в одночасье.
Так и не рассказал ей о Снежане, хоть вопрос о свободных отношениях здорово рассмешил. Даже не сам вопрос, а какой-то испуг и неверие в глазах.
Знаю, когда она приходит на собрание. Зашел в зал на несколько минут раньше. Мне надоели эти слюнявые взгляды в ее сторону. И даже если Марина их не замечает, меня они жутко раздражают. Взгляды, улыбки, подшучивания. Сегодняшний случайно услышанный разговор был последней каплей. Володя с Евгением зайдя в туалет обсуждали Марину. Не просто обсуждали, они спорили на ящик коньяка, кто же первым сможет затащить ее в постель. Неприступность моей девочки вызывала у них своеобразный интерес. Не стал выходить из кабинки и решил дослушать их разговор. То, что остальные уже успели сделать ставки на одного из них, разозлило еще больше.
В зале заседаний мужчины громко общались, подшучивали и смеялись. Мое появление их никоим образом не сковывало, сам не раз участвовал в подобных разговорах. Но только тогда предметом их обсуждения не была моя девочка. Прошелся взглядом по присутствующим — это заставило некоторых придержать языки. Спустя минуту, в зале стояла гробовая тишина. Катя тоже оказалась здесь. Слова, которые хотел сказать были не совсем для ее ушей, ну ладно, девочка взрослая. Не выставлять же ее за дверь как нашкодившего ребенка.
— У меня к вам созрел один вопрос, который хочу решить до прихода Марины. Он касается именно ее. Все вы здесь мальчики взрослые, поэтому объяснять долго не буду. Эта женщина мне не безразлична и я бы не хотел видеть ваши похотливые взгляды, направленные в ее сторону. И по поводу тотализатора, который вы здесь решили устроить — держите ширинки застегнутыми, церемониться с наглецами не буду.
Мой взгляд прожигал Володю и Евгения. Те же, теряясь, смотрели куда угодно только не на меня.
Я вышел, давая им возможность все обсудить и обдумать.
Нельзя играть на краю, на острию ножа. С ней нельзя. Один шаг в неправильном направлении и снова стена. Стена, сквозь которую не пробиться. Еще минуту назад она бурлила эмоциями — ревновала, негодовала, смущалась. Только что она с замиранием сердца смотрела, как я шаг за шагом медленно приближаюсь к ней. Удары сердца, которые были слышны на расстоянии, пересохшие губы, ожидающие моих поцелуев… Еще секунду назад она была чувственной, живой… Она была моей…
Что-то изменилось. Резко и бесповоротно. Рядом была другая Марина — сдержанная, холодная, чужая. И сквозь эту стену пробиться не было никакой возможности.
Я ее не останавливал, не удерживал. Она уходила, и не было никакой возможности повлиять на это. Сколько еще пройдет времени, чтобы я смог снова достучаться до нее? Чтобы увидеть страсть и желание в ее глазах?
Опять ждать — неделю, две, месяц… Пока утихнет боль воспоминания. Не знаю почему, но был уверен, что она что-то вспомнила, что-то неприятное, болезненное. Подошел к захлопнутой ею двери. Кулаки сжаты, мышцы напряжены. Готов был выбить эту чертову дверь одним ударом кулака, но тихие шаги за спиной меня остановили.
— Что это с ней? Что случилось?
— С ней случился я, семь нет назад.
глава 17
«Никому не стоит верить!»
Даже самому себе.
Мы не в те стучимся двери
Повсеместно и визде.
Люди, вроде бы, не звери!