Джеймс схватил меня за плечи, когда я очередной раз проходила мимо и, усадив в кресло, заглянув в глаза.
— Он же сказал, что не полезет. Твой брат не дурак. Там сейчас всюду пресса. А тем, кто там засел, шум не нужен.
Он вздохнул, и я поняла, что он не знает, что еще сказать, как успокоить. Джеймс улыбнулся мне теплой грустной улыбкой.
— Я бы спустилась в мастерскую, чтобы отвлечься, но рука все еще плохо слушается, — пожаловалась я.
— Значит, плохо разрабатываешь, — серьезно сказал он. — Ты знаешь, как это делать?
— Да, врачи что-то говорили про упражнения, — пожала я плечами, — но это так больно.
Потом посмотрела на его левую руку. Он перехватил мой взгляд и поднял сверкающую ладонь, рассматривая ее, будто совершенно не связанную с ним вещь.
— После падения я остался без большей части левой руки, но выжил, благодаря тому, что Зола успел закончить надо мной опыт до того, как в бункер вломился Стив. Потому солдаты и потратили время на то, чтобы найти меня в ущелье и притащить к себе в логово, — он глубоко вздохнул и продолжил: — Им пришлось не только избавиться от остатков моей руки. Замена двух десятков костей, синтетические мышцы… полагаю, моя нервная система была целиком перепрошита, чтобы дать полный контроль над тем оружием, которое Зола вживил в мое тело.
Я слушала и чувствовала такую тяжесть в груди, что едва могла дышать.
Барнс покачал головой, глядя в пространство.
— Потом тренировки… тесты на прочность… с бойцами, с оружием…
Я погладила его по щеке. Джеймс закрыл глаза и положил голову мне на колени. От такого яркого проявления доверия и нежности я даже растерялась сначала, а потом легонько стала гладить его волосы, все еще во власти кусочка прошлого, доверенного мне.
— Я обещал рассказать тебе про книги, — сказал он, не открывая глаз.
— Мм?
Барнс поднял голову и улыбнулся.
—Чехов.
—Точно! — вспомнила я и шлепнула себя по лбу ладонью.
Он медленно подбирал слова.
— Мне понравилось то, как он описывал течение жизни. Без начала, без конца. Будто вспоминаешь свою.
— Может, в будущее теперь заглянем? — предложила я. — Уже давно хотелось Интерстеллара пересмотреть!
Поздно вечером ветер, наконец, улегся. Он разогнал все тучи, как огромной метлой, и на небе засияли теплые весенние звезды. Я услышала шорох и обернулась. Джеймс мялся у входной двери.
— Мне надо уйти, — наконец выдавил он и виновато посмотрел на меня.
— Иди, — пожала я плечами.
Все нормально, мне тоже иногда хочется побыть одной. Он кивнул, и дверь закрылась. Оставив на кровати Кита сверток с постельным бельем, я ушла к себе.
Я взяла в кровать вязание, но, не успев закончить и двух рядов, заснула.
Кит вернулся утром. Я готовила тосты с сосисками на завтрак, когда услышала знакомый рокот мотора. На сердце сразу стало легко и спокойно. Из комнаты вышел полностью одетый Джеймс, будто вообще не ложился.
— О, да, — с порога начал Никита, расстегивая шлем, — все оказалось именно так, как мы думали!
Он повернулся ко мне.
— Помнишь ту плотину, в конце асфальтовой дороги, откуда мы когда-то поднимались на Черное Озеро?
— Да, конечно. Там еще было чудное заведение с самым вкусным в мире шоколадом.
—Теперь там только колючая проволока и сетка под напряжением, — мрачно сказал Кит, — ни домов, ни людей, все сровняли с землей. А на плотине я видел часовых с оружием.
—Ты же обещал не лезть! — крикнула я со злостью.
— Да никуда я не лез, остынь, — отмахнулся он от меня. — Папин бинокль мне на что? Я был со стариком на горе в лесу, в двух километрах оттуда!
Джеймс помолчал, поиграл желваками, потом молча схватил куртку.
— Эй, эй, куда? — загородил дверь Никита. — Не глупи!
— Если где и есть шанс найти ее, то это здесь, — сказал Барнс, отодвигая его с дороги.
— Как ты собираешься туда попасть?! Ты в уме?!
— Я должен попытаться!
— Черт, Джеймс, этими словами начинали все обладатели премии Дарвина! Там гарнизон полторы сотни человек! — Кит отдышался и закончил: — Я пойду с тобой.
— Что?! — воскликнули мы хором.
— Я не шучу, — продолжил Кит, — один в поле не воин, я в спецназ армии два с лишним года не пирожки пек. В ближний бой не полезу, моя нога твоей руке не чета, но залечь у тебя в тылу и снять охрану из винтовки — легко! К тому же я знаю удобный подход, лесовик показал. Его от гнева аж трясло всего, пока рассказывал мне, как эта солдатня там лес пожгла.
— Я не буду рисковать чужими жизнями!
— За свою жизнь каждый отвечает сам!