Фотоальбом заканчивается снимком, на котором я позирую рядом с кустом сирени в тот день, когда пошла в седьмой класс. Я стою на цыпочках и нюхаю цветы.
Неудивительно, что утром Рив не узнал меня. Этому есть только одно объяснение — я была толстой.
* * *
Все только и говорили о новом ученике, который получил стипендию. Белль Харбор Монтессори на материке — очень маленькая школа. В нашем седьмом классе училось всего двадцать человек, и я была единственной с острова Джар. Во время обеда, когда мальчишки дискутировали о том, насколько нужно быть умным, чтобы получить стипендию, вошел Рив.
Все присутствующие наблюдали за тем, как он стоит в очереди за едой.
— Он довольно милый. Как думаешь? — наклонившись ко мне, произнесла моя подруга Энн.
— Да, не плох, — прошептала я в ответ.
Рив был самым высоким мальчиком в нашем классе. Но не был тощим. Скорее, мускулистым. Было видно, что он занимался спортом в своей прежней школе. Но в Монтессори у нас не было секций по спорту. Не было никаких физических нагрузок, если не считать походов в лес, где мы изучали растительный мир.
Учительница помахала ему и показала, где сидит наш класс.
— Привет, — сказал он скучающим голосом, плюхаясь на свободный стул. — Меня зовут Рив.
Парочка парней пробормотала ему «привет», но большинство просто промолчали. Думаю, мы все заметили его безразличное отношение. Он явно не хотел учиться в нашей школе. Скорее всего, там, откуда он перевелся, у него осталась куча друзей.
Мне было его жаль. Рив взял сэндвич, не проронив больше ни слова. Наверное, тяжело начинать учебу в новой школе. Лично я ходила только в Белль Харбор Монтессори с самого сада.
Когда обед подошел к концу и все встали, я заметила, что Рив озирается по сторонам, не зная, куда убрать поднос. Я наклонилась, намереваясь взять его. Не знаю, почему. Наверное, просто из вежливости. Но он выхватил его прежде, чем я успела до него дотронуться, и громко сказал: — Может, тебе уже хватит есть?
Услышавшие его парни начали смеяться. Думаю, я тоже засмеялась — просто потому, что его слова застали меня врасплох. Энн скорчила рожу и посмотрела на меня. Без тени сочувствия. Просто нахмурилась. Не на Рива. А на меня.
Рив же смеялся громче всех. Он первым вышел из-за стола, и все остальные просто последовали за ним, несмотря на то, что он даже не знал, где находится наш кабинет. Поднос он оставил на столе.
И убрала его я.
* * *
До того как Рив перевелся в нашу школу, я считалась одной из самых умных учениц, особенно по математике. Я была стеснительной, но дружелюбной. Немного неуклюжей девочкой с острова, с длинными светлыми волосами. А после его слов я стала толстухой.
Закрываю альбом. Я больше не та девочка. И уже давно. Но возвращение на остров Джар, к Риву, старым фотографиям и мягким игрушкам заставляет меня заново переживать прошлое.
Я слышу, как тетушка Бетт тихо моет посуду внизу.
Сегодня наш ужин прошел в неловком молчании. Утром я воображала, как буду расписывать ей свой первый день в школе: выражение лица Рива, когда он снова меня увидит, его попытки со мной заговорить и узнать, где я пропадала все эти четыре года. Она бы предложила мне бокал вина, и мы бы отметили начало нового и классного учебного года.
Но все оказалось совсем не так. Мне нечего было ей рассказывать. И, само собой разумеется, мне не хотелось есть. Но было бы невежливо уйти из-за стола, поэтому я просто сидела молча, пока она накручивала на вилку спагетти и читала какой-то журнал по искусству.
Я чувствую себя опустошенной. Мне очень нужно поговорить с мамой и папой, услышать их голоса. Они наверняка попытаются уговорить меня вернуться домой, и я, скорее всего, так и сделаю.
Следующие пять минут я расхаживаю по комнате с вытянутым над головой телефоном и пытаюсь поймать сигнал, чтобы им позвонить. К сожалению, его нет. Когда мы жили здесь раньше, на острове Джар практически не было сотовой связи. Лишь в нескольких местах можно было поймать сигнал: возле маяка и изредка на парковке у лютеранской церкви. Но в основном остров оставался все зоны доступа. Очевидно, с тех пор мало что изменилось.
Я могла бы позвонить со стационарного телефона на кухне, но не хочу разговаривать с родителями в присутствии тетушки Бетт. Вдруг я расплачусь.
Тут я слышу, что тетушка Бетт поднимается по лестнице. Приоткрыв дверь, наблюдаю за тем, как она идет в свою комнату.
Наверное, мне стоит с ней поговорить. Раньше я делилась с тетушкой Бетт абсолютно всем. Летом, когда она приезжала к нам, мы спускались с холма и покупали горячий шоколад на Главной улице. Даже в августе. Она рассказывала мне о таких вещах, которые определенно не понравились бы моим родителям. О том, как она жила в Париже с женатым мужчиной, и о своих картинах в стиле ню. Тетушка Бетт прожила тысячу и одну жизнь. У нее найдется для меня хороший совет.
Тетушка Бетт уже в кровати. Ее глаза закрыты. Однако в следующее мгновение внезапно открываются — должно быть, она меня услышала.
— Мэри?
Я захожу в комнату и сажусь на корточки возле ее кровати.
— Ты уже спишь?
Она качает головой и моргает.
— Вроде нет. Или сплю?
Несмотря на то, что мне хочется плакать, я все же смеюсь.
— Я тебя не побеспокою?
— Нет! Что ты! — Она садится. — Ты в порядке?
Я делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
— Так непривычно здесь находиться.
— Да. Понимаю.
— Не знаю, подхожу ли я этому месту после всего, что случилось.
— Это твой дом, — тихо говорит тетушка Бетт. — Где, как не здесь, твое место?
— Полагаю, нигде.
— Я скучала по тебе, Мэри. — На ее лице появляется едва заметная улыбка. — И рада, что ты здесь.
— Я тоже, — вру я, после чего возвращаюсь в свою комнату и залезаю в кровать.
И лишь спустя вечность наконец засыпаю.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ЛИЛИЯ
Мама в своей комнате разговаривает по телефону с папой, а мы с Надей смотрим внизу телевизор и едим домашнее мороженое с карамельным сиропом из «Скупс». Сначала, когда я спросила, не хочет ли она присоединиться ко мне, Надя отказалась, несмотря на то, что это ее любимый вкус. Я знала, что причина тому слова Ренни, сказанные на тренировке. Поэтому уселась с ведерком на диван и показательно начала слизывать с крышки мороженое.
— Только одну ложечку, — не выдержала Надя, в точности как я и ожидала. Все девочки в нашей семье сладкоежки.
Вскоре сушка для белья издает сигнал об окончании программы. Я ставлю передачу на паузу, иду в прачечную, бросаю чистую одежду в корзину и забираю ее с собой в гостиную. В сушилку я положила дополнительные салфетки с кондиционером, поэтому одежда очень приятно пахнет. Уткнувшись лицом в футболку, я наслаждаюсь ее теплом и ароматом. Потом начинаю складывать футболки в стопку, как вдруг замечаю Надин топик. Пятно от «Клубничного дайкири», на которое был нанесен пятновыводитель, исчезло. А с кашемировым свитером я даже не стала заморачиваться. Просто положила его в пакет для химчистки и понадеялась на лучшее.
— Вот твой топик, — говорю я, вручая его сестре.
— С-спасибо, — бледнея, отвечает Надя.
— Я вывела пятно, — продолжаю я, наблюдая за ее реакцией. — Алекс сказал, что в тебя кто-то врезался и пролил коктейль.
— Ага. — Надя кладет в рот большую порцию мороженого, избегая моего взгляда.
— А где рубашка Алекса? Я пыталась найти ее в твоей комнате, чтобы постирать и вернуть ему.
Она колеблется, но потом все же отвечает:
— У Жанель. Помнишь, я собиралась ночевать у нее после вечеринки? Я просила принести ее сегодня в школу, но она забыла.