Не знаю, что именно заставило ее в конце концов сжалиться надо мной, но случилось это следующим образом: я попыталась купить в кассе билет на группу «Муссон», которая должна была выступать в гараже. Но имелось ограничение по возрасту — двадцать один год и старше.
Ким раскусила меня в два счета. Она перегнулась через прилавок, окинула меня взглядом и произнесла:
— Тебе сколько, тринадцать?
— Шестнадцать, — переминаясь с ноги на ногу, ответила я.
Она рассмеялась мне в лицо и подняла перед собой билет.
— Кажется, я не расслышала. Сколько, говоришь, тебе лет?
Мне понадобилась всего секунда, чтобы понять, чего она от меня хочет. Я откашлялась и сказала:
— Двадцать один.
Тогда она выгнула одну из своих сильно подведенных бровей.
— И где твое удостоверение личности?
Я прикусила губу, потому что на этот вопрос у меня не было ответа. К счастью, Ким подсказала мне:
— Ты, наверное, оставила его в машине, да?
Я кивнула.
— Ага.
Она вручила мне билет. Я протянула ей десять баксов, но она их не взяла.
— У меня есть несколько бесплатных билетов.
— Ух ты! — воскликнула я. — Спасибо.
— Не благодари. Из работников никто не хочет на них смотреть, так что я буду обслуживать выступление одна. Если ты еще не в курсе, «Муссон» — отстойная группа. Ну, а когда шоу закончится, ты поможешь мне все привести в порядок.
Конечно же, она была права. «Муссон» оказалась ну очень отстойной группой. И все же, это была лучшая ночь в моей жизни.
* * *
Ким отлепляется от меня и заглядывает в глаза.
— Эй, прости, что на прошлой неделе нам не удалось нормально поговорить. Выступление было просто безумным. Группа приехала с опозданием и оказалась настолько пьяна, что едва смогла отыграть концерт. Да и Пол в последнее время ведет себя как мерзавец. Ты застала меня в самое ужасное время. Было…
— Да все нормально, — перебиваю я. Судя по всему, у Ким выдался не такой ужасный день, как у меня, но мне нужно все успеть до отплытия последнего парома на остров. — Можно мне пройти в офис?
Именно там находится ксерокс и компьютер. Они установили на него несколько программ, чтобы делать флаеры для выступлений. Несколько раз я помогала с ними Ким. Сейчас я собираюсь оформить «сочинения» Алекса в очень милом стиле, но так, чтобы никто и никогда не заподозрил, что я имею к этому какое-то отношение. Скорее всего, украшу каким-нибудь слащавым изображением двух единорогов, соприкасающихся друг с другом рогами, или чем-нибудь подобным.
— Да, конечно. — Ким обслуживает парня с ирокезом, после чего тот уходит. — Это что, какой-то школьный проект?
— Гм, скорее, интерес к искусству.
— О, круто. Как поживает твой парень, Алекс? Вы уже собирается укатить в закат на гольфмобиле?
При звуке его имени мне становится больно, но я быстро беру себя в руки.
— Фу-у! — восклицаю я. Когда Алекс уезжал на несколько дней ловить рыбу, я приходила в магазин практически каждый день и много говорила о нем. Боже, просто не верится, как много может измениться всего за пару недель. Я начинаю пятиться в сторону офиса, потому что у меня нет времени с ней болтать.
— Но он был таким милым, Кэт. Тебе нужен милый парень. И ты ему нравилась, я это видела. Думаю, из вас получилась бы хорошая пара.
Я закатываю глаза.
— Просто не могу дождаться, когда закончится этот год, и я свалю в Оберлин. Я уже готова начать новую жизнь. Если застряну здесь еще на год, то, клянусь, я покончу с собой.
— Ладно, я тебя поняла, — поджав губы, отвечает Ким.
Я вижу, что она зла, но мои слова относились не к ней. Ким — самая классная из всех, кого я знаю.
— Ким, я не имела…
— Не знаю, заметила ли ты, но у нас с Полом роман. Вернее, был, пока об этом не узнала его жена. Так что сейчас он ведет себя как полный придурок и ворчит из-за каждого доллара, недостающего в кассе, или по поводу постоянного отсутствия туалетной бумаги в туалете. Он просто мечтает меня уволить и выкинуть из квартиры над магазином. Я это точно знаю.
— Какой ужас, — поражаюсь я. Как никогда искренне. Мне довелось видеть Пола. Он старый и мерзкий.
— Да, — соглашается Ким. — Ну, ты знаешь, где находится ксерокс. Только постарайся сильно не мусорить.
Я чувствую себя мерзавкой, но мне некогда. К тому же, если Ким в дурном настроении, ее лучше оставить в одиночестве.
Пока загружается компьютер, я достаю записную книжку Алекса и начинаю листать ее в поисках стишка потупее «Длиннейшего коридора». Хотя сомневаюсь, что найду что-то. Куда еще тупее.
Вдруг практически в самом начале записной книжки я замечаю произведение под названием «Красная лента». Боже, он такой чудак.
С неба падают зимние звезды, и я могу загадать желание.
Мне нравится, как ты выглядишь в этом свитере.
Давай, как эскимосы, будем носами целоваться всю ночь напролет?
Потому что твоя красная лента привязала меня к тебе навсегда.
Красная лента? Это еще что такое? Метафорическое определение месячных?
О да. Похоже, так оно и есть.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
ЛИЛИЯ
Вечер субботы. Рив достал ключи от одного из пустующих летних домиков в Миддлбери, которые обслуживает компания его отца, и мы, погрузившись в машины, отправились туда. Рив только попросил нас снять обувь, чтобы не испачкать ковер, а сам достал из бара непочатую бутылку джина и смешал его со спрайтом. Логично, правда? Он разлил получившийся напиток по стаканчикам всем, кроме себя, потому что в понедельник у него футбольная тренировка и ему нужно явиться на нее бодрым. Во время сезона Рив рьяно блюдет трезвый образ жизни.
Я сижу на полу гостиной, вытянув перед собой ноги. У меня жутко болит тело после недельной тренировки. Для перерыва между таймами Ренни поставила новый номер и заставила нас прогонять его миллион раз. Несколько парней из футбольной команды тоже лежат на полу и обсуждают новую стратегию защиты.
Я уже клюю носом, как вдруг в комнату врывается Ренни, а за ней и Рив.
— У нас потрясная идея! — объявляет она и, пританцовывая, поднимает вверх пустую бутылку пива. — Кто хочет сыграть в бутылочку?
Парни оживляются. Да и я сразу взбодряюсь. Ни за что не останусь ради такого. Быстро встаю и говорю Эшлин:
— Я позвоню тебе завтра.
— Все садятся в круг: мальчик-девочка-мальчик-девочка, — инструктирует Ренни. — Эш, позови народ из джакузи.
Эшлин прикрывает рот и, хихикая, отвечает:
— Серьезно, Рен? Мы что, в седьмом классе?
Ренни недовольно смотрит на нее.
— Эй, это же классика. Мы выпускники, а так создаются воспоминания. — И уже тише, но все равно достаточно громко добавляет: — А еще это отличная возможность поцеловаться с Дереком, Эш.
Лицо Эшлин покрывается пятнами, она вскакивает и идет звать всех внутрь.
Я быстро машу Ренни на прощание, надеясь, что останусь незамеченной, но даже не успеваю выскользнуть из комнаты, как она хватает меня за руку.
— Лил, ты должна остаться, — шипит она, многозначительно глядя на меня. Потом переводит взгляд на Рива и снова на меня. — Пожалуйста. Ты нужна мне.
— Я должна вернуться домой до комендантского часа.
— Сегодня же суббота! Твоя мама всегда разрешает тебе задерживаться по субботам. — Ренни сжимает мою руку, и я понимаю, что она не даст мне уйти. — Всего лишь до полуночи, хорошо?
— Ладно, — со вздохом отвечаю я, — но я не играю, только смотрю.
Она благодарно целует меня в щеку и тянет к уже рассевшейся на полу компании. Среди них, рядом с Эшлин, сидит Алекс с мокрыми после джакузи волосами. Дженн Барнс и Венди Камникар, две десятиклассницы, с которыми дружит Дерек, устраиваются напротив них. Я сажусь между Тайлером Класком и Пи Джеем, вроде бы в круг, но не совсем. Принимаюсь изучать свои волосы на предмет секущихся кончиков, как вдруг Ренни орет «Лилия первая!» и толкает бутылку ко мне.