Уже сидя в машине моего отца, она заявила, что хочет поужинать у меня дома. У нас не ожидалось ничего столь вкусного, как махи-махи и сморы. Мама болела, и за ужин в те дни отвечал отец. Замороженная пицца, хот-доги и адски острый чили. Так что я была готова убить Ренни за то, что мне не удалось поесть нормальной еды.
Позже она, развалившись на моей кровати, тасовала карты для игры в «Уно». Шеп дремал у нее на коленях. Тогда он был еще щенком, и Ренни любила приходить ко мне и играть с ним. В ее квартире не разрешалось держать животных.
— Нет, ну зачем нужны три холодильника? У нее ведь не настолько большая семья! К тому же они живут здесь всего лишь три месяца в году!
— Один предназначен для корейской еды, — отозвалась я из гамака. Еще один подарок от папы. Как будто гамак и собака могли заставить меня забыть о том, что мама умирает. Но, как бы то ни было, в нем было действительно удобно. — Другой — для напитков, помнишь? Мама Лилии говорила нам, чтобы мы угощались.
— Ну, на мой взгляд, это странно.
— Она богатая. А богачи частенько покупают всякую фигню.
— Это точно. А тебе не показалось, что она слишком хвасталась? Типа «О да, у нас это есть. Мы вроде как миллионеры».
— Не думаю, что она хвасталась, — ответила я. — Это ты хотела заглянуть к ней в шкаф.
— Возможно. — Ренни почесала комариный укус на ноге. Они все время покрывали ее ноги. — Но почему мы должны разуваться перед входом?
— Мне кажется, это азиатская традиция, — предположила я. — К тому же у них дома все белое. Наверное, не хотят заносить грязь с улицы.
— Но серьезно, три холодильника?
— Дались тебе эти холодильники, Рен. — Я выпрыгнула из гамака. — Давай раздавай карты.
Когда несколько дней спустя Лилия снова пригласила нас в гости, я заставила Ренни пойти со мной.
— Дай ей шанс, — сказала я в надежде, что мы могли бы посмотреть телевизор на огромном плоском экране в гостиной или что мама Лилии снова угостит нас сыром бри и пригласит на ужин. Тем более мне нравилась Лилия. Да, она вела себя как принцесса, но не ее вина, что она богатая и хорошенькая. По крайней мере, Лилия была щедрой. В отличие от Ренни, которая зачастую жадничала. У Лилии имелся чемоданчик для косметики со всевозможными оттенками лаков, расставленных по цветам радуги. Когда я достала фиолетовый флакончик с блестками под названием «Темная волшебница», она сказала, что я могу взять его себе. Я отказалась, но тут же об этом пожалела. Особенно после того как Ренни накрасила ногти на ногах неоново-розовым цветом, а Лилия заявила, что этот цвет никогда ей не шел и та может забрать его себе, если хочет. Я думала, что Ренни так же, как и я, откажется. Но она этого не сделала. Наоборот, у нее загорелись глаза, она поблагодарила ее, а потом сунула лак в карман, будто боялась, что Лилия передумает.
Это произошло постепенно. Переход. От меня к Лилии. Большинство людей этого бы не заметило. Я даже не уверена, обратила ли на это внимание сама Ренни. Но, когда ты знаешь человека так же хорошо, как знала ее я, ты просто это чувствуешь. Раньше, когда мы ходили в «Скупс», Ренни всегда делилась со мной мороженым с шоколадным сиропом, а теперь начала делиться мороженым с клубничным сиропом с Лилией. Или когда мы ездили в кино на автобусе, в котором были двойные сиденья, она устраивалась рядом с Лилией, а я садилась перед ними. Лилия задавала мне вопросы, чтобы я не чувствовала себя третьей лишней, но от этого было только хуже. Мне не нужна была ее жалость. Это я ввела ее в нашу компанию, а не наоборот.
В конце того первого лета, когда Лилия вернулась к своей настоящей жизни, я была уверена, что все встанет на свои места. Так оно и произошло. Но с возвращением Лилии на следующее лето Ренни прилипла к ней как банный лист. Как это раньше бывало со мной. Я очень разозлилась, но к тому времени моя мама уже была сильно больна, и мне нужна была хоть какая-то поддержка от лучшей подруги. А после Лилия переехала на остров Джар насовсем, и у нас с Ренни произошла дурацкая ссора прямо перед началом учебного года. И это стало концом нашей дружбы. Мы перестали общаться.
Самое смешное, что именно я запустила этот механизм. После того первого раза в гостях у Лилии Ренни не горела желанием продолжать с ней общаться, и я могла с этим согласиться. Но не сделала этого. Именно я сказала «Дай ей шанс», и Ренни послушалась. В то время я была единственной, кого она слушалась.
А в первый учебный день в старшей школе Лилия оставила в моем шкафчике цепочку. Та была из модного магазина в Уайт-Хейвене, где нужно звонить в дверной звонок, чтобы попасть внутрь. Еще одну она купила для Ренни, а другую — для себя. Они должны были стать цепочками дружбы. Очень жаль, что уже тогда дружбе пришел конец.
Честно говоря, даже не знаю, почему я ее сохранила.
* * *
— И какой у тебя план насчет Ренни? — Мой голос звучит не слишком заинтересованно, потому что я сомневаюсь, что идея будет хороша. Да, с Алексом все удалось, потому что он чувствительный парень и его легче опозорить. С Ренни же нужно что-то помощнее и круче.
Лилия хлопает в ладоши в духе чирлидерши, коей она и является.
— Он идеален. Чего Ренни всегда хотела больше всего?
Я пожимаю плечами.
— Большую грудь?
Лилия хихикает.
— Ну, это тоже. Но я имела в виду другое. — Она замолкает для пущего эффекта. — Ренни всегда мечтала стать королевой бала. Помнишь?
Я медленно киваю.
— Да. — Когда мы учились в средней школе, Ренни говорила об этом круглые сутки. Она хотела стать королевой бала, как и ее мама. И королевой выпускного тоже. Ренни хотела получить все.
— Рен каждый год становится претенденткой. Она думает, что в этом году корона точно будет ее. Хотя она и не признается, как сильно этого хочет. Но, уверяю тебя, Ренни очень-очень хочет корону. Поэтому нам просто нужно сделать так, чтобы этого не произошло. — Лилия шутливо тычет пальцем мне в плечо. — Скажи «спасибо», Кэтрин. Эта идея для тебя.
Я смеюсь. Это так похоже на Лилию — хотеть благодарности за каждую мелочь.
— Можем завтра в школе рассказать об этом Мэри.
— Давай поедем к ней сейчас, — предлагает Лилия. Потом нагибается, гладит Шепа и что-то шепчет ему на ухо.
— Серьезно?
— Да! Почему нет? — Лилия начинает выбираться из окна, но вдруг поворачивается ко мне и спрашивает: — А твой папа так и состоит в том клубе, «лучшего попкорна месяца»?
Она вспоминает самые странные детали. Сначала о Шепе, потом о Нелли, а теперь о любимом папином лакомстве.
— Да.
— И какой вкус в этом месяце? — спрашивает она.
— Соленая карамель.
У нее озаряется лицо.
— Это же мой любимый вкус! Может, возьмем немного с собой?
— Ты ведь знаешь, что в колледже нельзя так питаться? Первый курс — пятнадцать фунтов, стерва.
Лилия фыркает.
— У всех женщин Чо очень быстрый метаболизм. — Нашла чем гордиться. — В нашей семье нет ни одного человека с лишним весом. С обеих сторон.
— Хорошо, хорошо. Я посмотрю, осталось ли что-нибудь.
Пэт сегодня курил травку в гараже, а после этого ему всегда очень хочется есть. Если попкорн закончился, я могу взять «Орео» или что-то еще.
Мы уже почти выходим из спальни, когда я кое-что вспоминаю.
— Подожди, — разворачиваясь, говорю я. А потом засовываю руку под кровать и нащупываю то, что мне нужно. Записную книжку Алекса.
Лилия колеблется, поэтому я сама вкладываю блокнот ей в руку.
— Считай это трофеем. Ты его заслужила.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
МЭРИ
У меня нет чувства времени, но мне кажется, в темноте я нахожусь уже несколько часов. Я лежу на кровати с широко раскрытыми глазами, в пижамных шортах и свободной кофте. Несмотря на усталость и ощущение, что я уже очень давно не высыпалась, у меня не получается заснуть. Я словно забыла, как это делается.
Поэтому я думаю о маме с папой, о том, почему Кэт так сильно красит глаза, когда они у нее и без того красивые, о том, что Лилия наносит на волосы, чтобы сделать их такими блестящими, о контрольной по геометрии в пятницу и, наконец, о том, что надеть завтра в школу. Я думаю о чем угодно, лишь бы выбросить из головы мысли о Риве. Но у меня никак не получается. Он будто находится здесь, в этой комнате, преследует меня.