— Ну как тебе? — нервничая, поинтересовался Рив.
— Превосходно, — ответила я ему.
* * *
Несмотря на случившееся после, в тот день Рив был очень добр ко мне. В день, когда я нуждалась в нем больше всего, он был мне другом.
Даже спустя годы цепочка оставалась все такой же блестящей, ни капельки не потускнев. И надев ее, я снова почувствовала себя счастливой. Как и в свой двенадцатый день рождения, когда Рив мне ее подарил.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЛИЛИЯ
Мы с Ренни у меня дома собираемся на танцы. Это традиция. Мама всегда разрешает нам занять их с папой спальню. Когда она помогала проектировать наш дом, то не забыла обеспечить себя огромной ванной комнатой и гардеробной с трехсторонним зеркалом. А еще попросила электрика установить разные лампы освещения — дневные, офисные и ночные, — чтобы быть уверенной, что волосы и макияж выглядят идеально.
У мамы бесчисленное количество потрясающей одежды: «Шанель», «Диор», винтажный «Хальстон». Платья в пол без бретелек, шелковые блузки, завязывающиеся на шее, твидовые костюмы. Конечно, ничего подобного я не надену в школу, но мама говорит, что, как только мне исполнится двадцать, она начнет закрывать дверь на замок.
В комнате довольно душно из-за работающих фенов и плоек, поэтому я открываю стеклянную дверь на балкон. Мама и мисс Хольц сидят внизу на веранде: пьют белое вино и наблюдают за тем, как розовеет солнце на закате. Мисс Хольц прикуривает сигарету. У нас нет пепельниц, поэтому мама вытаскивает свечу из подсвечника, который она привезла из Италии, и отдает его мисс Хольц. Они с мамой приятельствуют, но я бы не назвала их подругами.
— Лилия! — зовет меня из ванной Надя. — Можешь накрасить мне глаза, пожалуйста?
Сестра нервничает, потому что ее пригласил на свидание десятиклассник по имени Джеймс Мельник. Он невысокий, но довольно милый. Я спросила о нем Алекса, потому что тот знает его по футболу, и выяснила, что он хороший парень. Но я все равно буду за ним приглядывать.
Я прошу Надю сесть на столешницу. А потом рисую ей черные стрелки, как у меня, только линию делаю тоньше, ведь она всего лишь в девятом классе. На веки наношу лиловые тени, потому что у нее светлое, практически серебристо-фиолетовое платье. Такое ощущение, что оно сделано из ленты, которую обмотали вокруг нее, как бинт.
— А что с помадой? — интересуется сестра, когда я наношу ей на скулы немного румян.
— Нанеси просто блеск, — отвечаю я. Надя обижается. — Помада будет смотреться слишком ярко, — раздраженно добавляю я.
Она смотрит на мое лицо.
— А что насчет той, которая на тебе?
Себе я купила бледно-розовую помаду специально под платье.
— Слишком ярко, — повторяю я.
— Надя, Лил права, — доносится из гардеробной голос Ренни. — Ты ведь не хочешь выглядеть как проститутка.
— Ладно, — все еще сомневаясь, вздыхает Надя и исчезает в своей спальне.
Я в последний раз осматриваю свою прическу. Я зачесала волосы на бок и сделала низкий пучок. Несколько прядей держатся плохо, поэтому я вставляю еще пару шпилек, а потом закрепляю все лаком. Та самая розовая помада, розовые щеки и черная подводка. Бледный девичий макияж, подчеркивающий черный цвет моего платья и подходящий к туфлям на шпильках светлейшего розового оттенка, которые я разнашивала дома с толстыми носками с тех пор, как купила.
Ренни вертится перед трехсторонним зеркалом. В платье с блестками, к которому надела мерцающий браслет, одолженный моей мамой, и с красной помадой она выглядит отлично. Ренни еще не уложила волосы. Она собирает их на макушке, а потом отпускает, и они рассыпаются по плечам.
— Рен, нам пора идти, — говорю я. Все встречаются дома у Эшлин, чтобы пофотографироваться.
— Черт, не могу решить, поднять мне волосы или оставить распущенными, — нервничая, отвечает она, а потом обмахивает руками подмышки. — Помоги мне, Лил. Как думаешь, что понравится Риву больше?
— Иди сюда.
Ренни опускается в одно из маминых мягких кресел. Я встаю за ней и завиваю концы волос большой насадкой для плойки. Мне хочется расспросить ее о том, чем они с Ривом занимались у Эш дома после моего ухода, но я этого не делаю. И просто закалываю невидимками ее волосы по бокам.
— Мило.
Ренни поднимается и рассматривает себя в зеркале. Я стою за ней и тоже любуюсь. Думаю, прическа отлично смотрится с платьем и придает ее образу некую мягкость, которая немного сглаживает сияние и блеск. На мгновение мне кажется, что ей не нравится то, что я сделала. Но потом понимаю, что она даже не смотрит на себя. Ренни смотрит на меня, на мое отражение за ее спиной.
— Лил? — произносит она, разворачиваясь.
— Что? — нервно отвечаю я.
Ренни наклоняется и крепко меня обнимает. После чего отстраняется и, глядя мне в глаза, говорит:
— У меня такое чувство, что вся моя жизнь прошла бы иначе, не стань мы подругами. — В ее глазах блестят слезы.
— Рен. — Я сглатываю ком в горле, зная, что должно произойти с ней сегодня вечером. Но убеждаю себя, что после того, как все закончится, она станет лучше. Что все будет, как у нас с Алексом. Что нам всем это пойдет на пользу.
Раздается звонок в дверь. Надя кричит, чтобы я спустилась. Похватав туфли и клатчи, мы с Ренни идем смотреть, что случилось. Надя получает от курьера посылку, а мама в это время расписывается за нее в планшете.
— Хм-м, — протягивает она, а потом поворачивается и хитро улыбается мисс Хольц, — что бы это могло быть?
Мисс Хольц улыбается ей в ответ, но улыбка не касается ее глаз.
Я достаю из крошечного белого конверта карточку.
«Для моих девочек, желаю вам хорошо повеселиться сегодня. С любовью, папа».
Надя набрасывается на коробку. Клянусь, когда дело касается подарков, она ведет себя как животное.
— Папочка прислал нам бутоньерки! — кричит сестра, надевая свою на запястье. Это фиолетовая орхидея, которая идеально подходит к ее платью.
Ренни заглядывает мне за плечо, когда я вытаскиваю из коробки свою бутоньерку и надеваю ее на запястье. Это бледно-розовая орхидея.
— Какая красота, Лил, — тихо произносит подруга. Я вижу, что она завидует.
Я поворачиваюсь и вдруг замечаю, что Надя открывает мой клатч. Резко бросаюсь к ней и кричу:
— Не смей рыться в моем клатче!
У Нади отвисает челюсть. Я выхватываю клатч у нее из рук.
— Я же сказала, НИКАКОЙ ПОМАДЫ! — У меня трясутся руки.
— П-прости, — отшатнувшись, отвечает сестра.
Ренни насмешливо смотрит на меня.
— Успокойся, Лил.
Мама фотографирует нас с сестрой и отправляет снимок папе по электронной почте. Затем приходит Надин кавалер, чтобы отвести ее домой к подруге. Он тоже принес ей бутоньерку, и теперь у нее по одной на каждом запястье. Конечно же, мама заставляет эту парочку попозировать вместе на лестнице. Надя берет своего парня под руку и улыбается. На каблуках она с ним одного роста.
После их ухода мама с мисс Хольц отвозят нас к Эшлин на маминой машине. Взятый на прокат лимузин уже припаркован возле дома.
Пи Джей, Рив и Алекс стоят, переминаясь с ноги на ногу, и передают по кругу бутылку из-под воды, в которую Пи Джей налил водку. Все они в костюмах. На Риве тот же, что был на прошлых балах. Это видно по тому, что пиджак мал ему в плечах, да и цвет все тот же — угольно-серый. Пи Джей напялил на себя странные пластиковые очки. Он убеждает всех, что они классные, хотя купил их всего за $5,99 в «Бичкомберс». Алекс — единственный, кому удобно в костюме: черный пиджак, серый галстук и блестящие начищенные туфли. Алекс частенько ходит с семьей на официальные приемы. Я это точно знаю, потому что его мама постоянно пытается затащить туда мою.
Мама Рива помогает Ренни надеть бутоньерку. Это ярко-розовая роза с гипсофилой. Ренни чуть не сошла с ума от радости, когда Рив преподнес ее. Она подпрыгнула и поцеловала его в щеку. Но навряд ли он ходил в цветочный магазин и выбирал ее с мыслями о том, что «вот эта роза подойдет к туфлям Ренни». Скорее всего, бутоньерку покупала его мама.