— Не твое дело.
— Ну же, расскажи мне.
Я попыталась оттолкнуть его от машины, но он даже не шелохнулся.
— Рив, отойди!
— Сначала устраиваешь вечеринку, а потом сваливаешь с нее? Нехорошая девочка, Чо. — Рив шутливо погрозил мне пальцем, после чего развернулся и ушел.
— Я никогда и не утверждала обратного, — крикнула я ему вслед.
* * *
Вернувшись к нашему столику, я сажусь на место Алекса, рядом с Пи Джеем и Ривом, открываю банку с колой и начинаю пить. Рив смотрит на меня, точно как в ту ночь, — прищурившись и с подозрением.
— Чего дуешься, Чо? Пришлось самой покупать колу?
— Заткнись.
— Такие девушки, как ты... — начинает говорить он, а потом неловким взмахом руки случайно опрокидывает банку с колой, и та проливается на мой свитер. Вскрикнув, я вскакиваю с места. Пи Джей и Рив резко отодвигают стулья, чтобы на них ничего не попало. Я чувствую, как кола пропитывает одежду до лифчика. Спереди расползается большое коричневое пятно.
— Ты... ты его испортил.
— Остынь, Лилия. Я же случайно. — Рив накланяется ко мне с салфеткой и пытается приложить ее к пятну.
— Не прикасайся ко мне! — отпрянув, восклицаю я.
— Ой, как же я забыл. Принцесса Лилия не любит, когда к ней прикасаются, — насмешливо произносит он и подмигивает мне.
— Рив, отстань от нее, — вмешивается Ренни.
Мои глаза наполняются слезами. Я наклоняю голову так, чтобы волосы упали на лицо, и вытираю свитер. Все нормально, уверяю я себя. Рив — это Рив. Он ничего не знает. Откуда? Ренни никому бы не рассказала. Мы поклялись друг другу. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но тот застревает у меня в горле. Нижняя губа начинает дрожать. Нужно уходить отсюда, пока я не разревелась у всех на виду.
— К твоему сведению, этот свитер стоит триста долларов. Дороже корыта, на котором ты ездишь.
Я беру сумку и направляюсь в женский туалет. Забежав внутрь, склоняюсь над раковиной и открываю кран. Я не буду плакать. Не буду. Только не в школе. Я не плачу в школе.
Однако выбора у меня нет.
Я рыдаю так горько, что у меня трясутся плечи и болит горло. И не могу остановиться.
Тут открывается дверь. Я ожидаю, что сейчас войдет Ренни, но нет. Это Кэт Дебрассио. Она бросает сумку на соседнюю раковину и, глядя в зеркало, поправляет челку.
Я быстро ополаскиваю лицо холодной водой, пытаясь скрыть следы слез. Но Кэт, очевидно, все же их замечает и спрашивает в присущей ей грубоватой манере:
— Ты в порядке?
Я смотрю прямо перед собой — на свое отражение.
— Да, в порядке.
* * *
Сначала я познакомилась с Ренни, в очереди за билетами в старый кинотеатр на Главной улице. Мне было десять, и я чувствовала себя такой взрослой, стоя одна с десятидолларовой купюрой в заднем кармане. Ренни сказала, что ей нравятся мои шлепки. Они были лавандового цвета и в розовый горошек. Несколько недель спустя она познакомила меня с Кэт. С тех пор нас стало трое. Раньше я играла только с Надей, когда мы летом приезжали на остров Джар. Но теперь у меня появилось две лучших подруги.
Каждую пятницу мы по очереди ночевали друг у друга. В доме Кэт мы следили за ее старшим братом и играли с псом Шепом. В квартире Ренни запекали в микроволновке арахис в карамели, а ее мама делала нам макияж. У меня Ренни и Кэт устраивали заплывы в бассейне, я же была их судьей. Мы играли с моим кукольным домиком в викторианском стиле, а, став старше, начали записывать видео на папину камеру и показывать их Наде и маме за завтраком.
Раньше я страшно ревновала, зная, что, когда уеду в конце августа, Ренни и Кэт останутся вдвоем. Они во многом были похожи — обе бесстрашные. Я же была трусишкой. Именно так меня всегда называла Кэт. Мне никогда не хотелось прыгнуть в воду с вышки или держать штурвал, когда отец Кэт брал нас ходить под парусом, или пойти гулять с парнями, с которыми мы знакомились на пляже. Но Ренни с Кэт присматривали за мной. Благодаря им я чувствовала себя в безопасности.
Когда наша семья решила окончательно переехать на остров, сбылась моя мечта. То лето было лишь разминкой перед ожидаемым весельем в старшей школе. Но потом, в начале августа, Ренни наконец убедила свою маму, чтобы та позволила ей сделать операцию на носу. Я всегда считала, что у нее нормальный нос. Но однажды Ренни показала мне горбинку на переносице, и тогда я тоже ее увидела. А когда сняли бинты и затянулись шрамы, она решила, что мы должны стать самыми крутыми в старшей школе. Кэт сказала, что это глупо. Ренни разозлилась, и они, как это часто бывало, поругались. Я полагала, что через пару дней они помирятся, но и неделю спустя злость Ренни не угасла. Она сказала, что Кэт ведет себя по-детски и ничего не понимает. Что она не дает нам развиваться.
Мы не сразу от нее отстранились. Как и планировали, мы отправились вместе по магазинам на материке, чтобы подготовиться к новому учебному году. На день рождения Кэт мы пошли в кино, но Ренни устроила настоящую сцену из того, чтобы сидеть рядом со мной и есть жевательные конфеты. Ситуация была очень неловкой. После этого мы должны были остаться ночевать у Кэт. Но, едва выйдя из кинотеатра, Ренни заявила, что плохо себя чувствует и поэтому идет домой. Было очевидно, что она притворяется — Ренни никудышная актриса. Я отвела Кэт в сторону и спросила: «Ты все еще хочешь, чтобы я у тебя ночевала?» На что она ответила: «Забудь об этом».
Вернувшись домой, я стала обдумывать сложившуюся ситуацию, сначала сама, потом подключила маму. Я рассказала ей о ссоре между девочками, о том, что Ренни больше не хочет дружить с Кэт, и как чувствую себя, оказавшись между ними.
— Если мне придется выбирать, то я, скорее всего, встану на сторону Ренни, — сказала я.
— А почему ты должна вставать на чью-то сторону? — спросила мама. — Почему бы тебе не помирить их?
— Не думаю, что Ренни станет меня слушать.
— Хотя бы попытайся, — убеждала она меня. — Кэт и так через многое прошла. Ей нужны подруги.
Меня пронзило острое чувство вины. Мама Кэт умерла за год до этого. Она очень долго болела. Кэт не хотела об этом говорить — по крайней мере, со мной. Хотя иногда, когда мы с Ренни тусовались у меня в комнате, она общалась с моей мамой.
— Я попробую.
А потом мне в голову пришла замечательная идея. Я решила в первый учебный день подарить им цепочки дружбы. Они должны были снова связать нас друг с другом и сгладить все неприятности.
Мы с мамой выбрали их в ювелирном магазине в Уайт-Хейвен, в котором папа всегда покупал что-нибудь на их годовщину. Одинаковые золотые цепочки с индивидуальными подвесками для каждой из нас. Мне так хотелось поскорее вручить им черные бархатные коробочки. Я знала, что Ренни подарок особенно понравится.
В первый учебный день за мной заехала мама Ренни, чтобы отвезти в школу. Я ожидала, что на заднем сиденье будут Кэт и Ренни. Они жили в одной части острова, мой же дом находился гораздо дальше.
Но Кэт в машине не оказалось. Только Ренни в новой джинсовой мини-юбке с декоративной вышивкой на задних карманах.
— Кэт заболела? — поинтересовалась я, забравшись в салон.
Ренни покачала головой.
Но, заметив, что ее мама наблюдает за нами в зеркало заднего вида, наклонилась ко мне и прошептала:
— Я не захотела заезжать за ней. Она меня достала.
— А ты ее предупредила? — прошептала я в ответ. Что, если Кэт стоит на улице и ждет нас? Что, если она опоздает в первый учебный день?
— Она и сама догадается, — буркнула Ренни, после чего дотронулась до носа и озабоченно спросила: — Мой нос не выглядит опухшим?
Несмотря на то, что я планировала подарить цепочки одновременно, Ренни получила свою в машине. Она выглядела сердитой, а мне хотелось начать день с хорошей ноты. Она так громко завизжала, что ее мама ударила по тормозам. Ее подвеска была в форме сердца, а моя — крошечного золотого капкейка. Мы сразу же их надели.