В войну Акимыч служил в автобате танкового корпуса. Там он намыкался с машинами на разбитых дорогах до презрения к самому себе и думал, что никогда больше не вернется к автомобилистам. После войны, окончив металлургический институт, работал в Горьком, в Москве, затем приехал сюда. Но здесь металлургический цех еще только закладывался, поэтому пришлось взять на себя обязанности механика автоколонны. И сложностей в десятки раз больше, чем в автобате, и темп задан такой, что хоть отказывайся верить своим глазам. Стройобъект похож на муравейник, разрытый и раскиданный в разные стороны в зимнюю пору. Заснеженное, утыканное кольями проектировщиков поле вдруг потемнело, стало пятнистым, и по нему засновали тысячи грузовиков, волоча за собой прицепы, вагончики, пузатые цистерны, металлические конструкции; затем появились башни подъемных кранов, стрелы землеройных экскаваторов. И все это задвигалось, завертелось в непонятном и, казалось, неуправляемом круговороте. Едва успели сдать в эксплуатацию бетонное полотно от Куйбышевской автомагистрали до Крутояра, как над Борковским полем выросли горы вынутого из котлованов грунта, штабеля железобетонных плит, терриконы щебенки. Будто извержение вулкана случилось здесь, и ровная степь превратилась в нагромождение сопок с ущельями и глубокими впадинами, над которыми повисли тучи дыма, пыли, выхлопного газа работающих двигателей. Темп день ото дня нарастал. Казалось, надвигается какая-то лавина неотвратимых осложнений, и, чтобы она не застала врасплох и не принесла бедствий, люди торопились, подгоняли себя и держали технику на предельных оборотах. Порой думалось, что достаточно лишь где-то в одной точке допустить надлом и все пойдет кувырком или замрет под ледяным панцирем суровой зимы.
Быть может, именно такое предчувствие тянуло Акимыча на трассу, к шоферам. Ночи напролет приглушал он в себе думы об усталости и о праве на отдых. Он как бы оказался втянутым в поток того самого воздуха, который возле костра становится ветром и поднимает крылья пламени до искрометных вихрей. Акимыч не хотел теряться в своих заблуждениях о невозможности управления таким муравейником и, как многие равные ему руководители, брал под контроль отдельных шоферов, по ним находил свое место в общем круговороте дел. В зоне его наблюдений остался и Василий Ярцев.
Носился Ярцев на старом, много раз латанном самосвале так, что первое время казалось: торопится парень расхлестать «старика» до последней косточки, чтобы получить новый. Однако старый самосвал не разваливался, наоборот, вроде даже помолодел. Ярцев устроил обогрев кузова выхлопными газами двигателя. Кабину утеплил так, что в ней зимой можно было работать в летнем костюме. Акимыч сделал одну контрольную ездку рядом с Ярцевым, затем вторую. Видел, как лихо крутит баранку Василий, будто для него это не работа, а просто прогулка по лабиринтам стройки. Подмигивает, улыбается всем, похваливает свой самосвал, а значит, и самого себя.
«Пусть хвалится, лишь бы не выпрягся из общего режима работы колонны, иначе придется другой ориентир искать, — решил Акимыч. — Да и люди к нему тянутся».
А тут начальник колонны приказал десять надежных водителей во главе с Ярцевым отправить в Минск за новыми машинами.
Эта поездка снова заронила в душу Акимыча сомнение. Вернее, тревогу: прошла неделя, а от Василия никаких вестей. Если задержался на пункте рекламации, значит, обнаружил серьезные неполадки. А вдруг Ярцев по своей размашистой натуре затеял испытание машин на повышенных режимах и допустил аварию? Кто будет отвечать за него? Да что и говорить, пожалуй, действительно поспешили доверить десять таких машин человеку, которого мало знали.
Прошло еще четыре дня. Теперь хоть вылетай в Минск и возвращайся по маршруту пешим маршем. Другого выхода нет. Но вот наконец-то поступила телеграмма:
«Задержались погрузке столярных изделий нашей стройке. Прошли Москву, Пензу. Застряли ста километрах Сызрани. Загустела солярка. Ярцев».
Акимыч посмотрел на термометр: минус тридцать семь в затишке, а там, на ветру… Все ясно, просчитался Ярцев, заправил «МАЗы» летней соляркой, которая при низких температурах густеет, забивает форсунки, и двигатель глохнет. Пишет «застряли». Значит, мерзнут на ветру и не знают, что делать. Заправив автоцистерну керосином для смеси с соляркой — зимний вариант дизельного топлива, — Акимыч выехал на трассу Сызрань — Кузнецк.