Ожидали приезда этого лица и члены правления кооператива. Они собрались в полуподвальном этаже конторы. Верхний был заполнен ящиками с «неделимым» фондом яблок и помидоров. Все члены правления, их было тринадцать, пряча друг от друга глаза, шелестели листами каких-то бумаг, пожимали плечами, украдкой поглядывали на потолок, что-то подсчитывая в уме. Как видно, фактическое наличие «неделимого» фонда было явно занижено в показателях на бумаге. «Кому же достанутся неучтенные излишки?» — читалось на лицах членов правления. С каждым из них я встречался в разное время, в разных обстоятельствах, но здесь в сей час они так были погружены в свои думы, что стали неузнаваемы или вдруг перестали быть такими, какими были прежде. На мое «здравствуйте» отозвалась только секретарь правления, всегда румяная и подвижная Клавдия Петровна. Принимая от меня заявление, она глухо отозвалась:
— Здрасте… Садитесь, — и глазами показала на дальнюю скамейку.
— Что стряслось? — спросил я, присаживаясь на скамейку рядом с Борисом Васиным, которого знал с дней боев в южной части Сталинграда.
— Посиди, скоро все прояснится, — ответил он, показывая листок с повесткой дня заседания правления.
В повестке было обозначено три вопроса:
«1. Утверждение итогов работы кооператива.
2. О нетактичном поведении некоторых членов правления.
3. Заявление о приеме новых членов».
— Долгая история, — заметил я.
— Терпи, коль подал заявление.
— Потерплю, но почему не начинают, кто-то опаздывает?
— Начальство не опаздывает, а задерживается.
Наконец перед тусклым окном полуподвала блеснула никелем и замерла черная «Волга». Гулко хлопнули дверцы, и все члены правления оживились.
В дверях показался также знакомый мне по Сталинградской битве Владимир Александров. Он чуть старше меня, но еще бодрый, от него буквально веяло здоровьем спортсмена. Накануне я встречался с ним и вслух позавидовал его бодрости.
— Режим, брат, режим… Каждое утро делаю часовую разминку по лесным тропкам, затем не меньше часа на теннисном корте. Через день посещаю сауну, потом завтрак и короткий отдых…
— А работать-то когда?
Он нахмурился, брезгливо скривя губы. Такая реплика ему не понравилась, но он не смутился.
— Все это, брат, покрывается приобретенной с утра энергией, зарядкой. Здоровьем надо самому дорожить… И жить в строгом режиме без излишеств и увлечений до темноты в глазах.
И сейчас он в спортивных брюках с лампасами олимпийцев, на плечах куртка из мягкого хрома с орденскими колодками в семь рядов. Знаки наград он носит даже на прогулочном костюме.
Пройдя к столу, Владимир Александров окинул довольным взглядом присутствующих, но, заметив сидящего рядом со мной Бориса Васина, который в Сталинграде был равный с ним по званию и должности, сию же секунду нахмурился, затем перевел свой хмурый взгляд на меня и, вероятно, вспомнив мою критическую реплику, сказал:
— Начнем работу правления, хоть с опозданием, но начнем. Был занят, товарищи, задержался у генерального директора… После обеда еще одно заседание. Поэтому давайте оперативно. По первому вопросу мы раздали вам отчетную справку нашего экономиста. Поэтому есть предложение: утвердить отчет. Данные отчета, как мне сказали, полностью совпадают с фактическим наличием неделимого фонда, недостачи не обнаружено. Кто «за»? — и сам первым поднял руку.
На этот раз все члены правления враз подняли взоры на потолок, затем, переглянувшись, один за другим стали поднимать руки.
— По второму вопросу, — продолжал председательствующий, — мы также раздали вам соответствующие справки. Со своей стороны, я, проконсультировавшись с генеральным директором и другими инстанциями, считаю своим долгом дать некоторые разъяснения.
И он приступил к изложению недавно опубликованной статьи в «Литературной газете» о нравственных нормах советского человека. Говорил хорошо, внятно, и я даже позавидовал его умению связывать теоретические положения статьи с примерами из личных наблюдений, подкреплять их очевидными фактами.