Утром 25 апреля весь полк выдвинулся к аэродрому Темпельхоф. Правее скапливались главные силы дивизии — одному полку такое огромное поле не взять. Вместо выбывшего из строя командира полка М. С. Шейкина в полк прибыл заместитель командира дивизии Михаил Мусатов.
Армейские разведчики — младший лейтенант Александр Цыганцов и сержант Василий Гуцол, — вернувшись из центра Берлина, показали нам свою карту с множеством непривычных знаков в полосе наступления нашей дивизии.
— Что это за каракульки? — спросил Мусатов.
— За аэродромом начинается старый Берлин. Подступы к нему обороняют части СС, — ответил Василий Гуцол. — Внимательно приглядывайтесь к штабелям булыжника: там танки. Трамваи, забитые мешками с песком, — доты на колесах с пулеметчиками и фаустниками.
Три квартала были обведены красным карандашом с восклицательными знаками.
— Это больницы. В них много мирных жителей. Под восклицательными знаками детские приемники: здесь ребятишки мал мала меньше. Эти кварталы надо обходить и огонь из орудий сюда не посылать.
На утро 26 апреля назначено начало штурма центральных районов Берлина.
Штурмовые отряды приготовились к броску. И вдруг команда: стоп!
Из Тиргартена вдоль Колоненштрассе двигались квадраты юнцов. Четыре квадрата. В каждом до сотни. Все в школьных черных кителях, с ранцами. На плечах фаустпатроны. Они спешили в засады против наших танков. Что с ними делать? У наших пулеметчиков и артиллеристов просто не поднимались руки открыть огонь по этим юнцам. Командиры отрядов стали запрашивать:
— Как быть: пропускать вперед или?..
— Воздержитесь от стрельбы, найдите способ обезоружить их.
Пустили в ход дымовые шашки. Поднялась плотная дымовая завеса. Юнцы заметались. Падавшие навзничь взрывались: в ранцах вместо книг они несли тротил со взрывателями. Остальные повернули обратно. Гитлер бросил их против наших танков. Живые мины не сработали. Мы избавили их от верной гибели. Многие из них сегодня, наверное, живы и не могут не помнить об этом…
Площадь перед кирхой на Курфюрстенштрассе обороняли отряды СС. Около кирхи наш танк налетел на мину и остался без гусеницы. Видя, что машина остановилась, эсэсовцы заблокировали ее огнем со всех сторон. Их было около сотни. Завязался неравный бой. Механик-водитель сержант Герман Петрович Шашков, волжанин, родом из Горьковской области, заменил погибшего командира орудия и продолжал вести огонь. Взрывом фаустпатрона убило командира машины. Шашков остался один. Сев за рычаги, он развернул танк вокруг своей оси. Новый удар фаустпатрона. Загорелось моторное отделение. Включив заднюю скорость, Шашков врезался кормой танка в полуразрушенную стену. Обвалившись, она обломками погасила пламя, и Шашков продолжал стрелять из пушки и пулемета. Но вот кончились снаряды и патроны. Гитлеровцы начали стучать по броне:
— Рус, сдавайся!..
Шашков в ответ швырнул две гранаты через люк башни.
Когда подоспела подмога, вокруг танка валялось более трех десятков трупов в гестаповских мундирах. Сам Шашков, весь в ожогах, израненный, лежал на дне танка с ножом в руке. У него еще хватило дыхания рассказать о том, что тут произошло.
О штурме Берлина, о ходе уличных боев в столице третьего рейха я рассказываю по личным впечатлениям, по записям сорокалетней давности. Можно было бы и не возвращаться к деталям, если бы…
Если бы военные историки и идеологи Запада приостановили поток давно устаревших домыслов, будто бы победа русских в Берлинском сражении была достигнута количественным превосходством в людях и боевой технике, особенно артиллерии, которая жестоко и слепо подавляла берлинцев: дескать, у снарядов нет глаз… Да, по количеству войск и боевой техники мы имели превосходство. Наступающему положено иметь такое превосходство трехкратным.
Но если бы западные историки вспомнили, что в ходе боев в Арденнах американцы и англичане имели не меньшее количественное превосходство против наступавших дивизий Гитлера и все же терпели поражения, то пришли бы к выводу: дело не только в количестве войск и боевой техники. Тут следует уточнить, что мы наступали на столицу Германии, вели бои на ее улицах, где, как говорится, каждый камень стрелял. И достигли победы. В чем же дело? Ответ напрашивается сам собой: исход любого боя решают моральные силы войск. В этом плане наше превосходство, включая боевое мастерство командиров всех ступеней, было во сто крат выше. Вот что пора признать идеологам Запада.