— Нет. Но я не хочу, чтобы ты убила меня прежде, чем успеешь остыть. — Чед слишком хорошо ее знал.
Чентел чуть не плакала от бессилия, но сдерживала себя. Она откинулась на спинку сиденья, крепко сжала руки и спросила относительно ровным голосом:
— Ты не можешь мне объяснить подробнее, что все это значит, Чед?
— Я же тебе сказал, я тебя похищаю, — сказал он тем самым легким тоном, к которому обычно прибегал в общении с ней, но только теперь в руках он держал нацеленный на нее пистолет. — Боюсь, что мне необходимо срочно уехать во Францию, и я хочу взять тебя с собой. Я не могу оставить тебя здесь, потому что слишком тебя люблю.
Чентел казалось, что она видит сон; ей не верилось, что она едет в роскошной карете, мчащейся с головокружительной скоростью, а ее любимый двоюродный брат говорит о своей любви, держа ее на мушке. Слишком много во всем этом было неясного и непонятного.
— Но почему тебе так нужно уехать во Францию? — поинтересовалась она.
— Из-за твоего очаровательного Сент-Джеймса. Все было прекрасно до тех пор, пока он не вышел на сцену. Я не встречал еще такого упорного человека, да и умного к тому же. Просто удивительно, как мало на свете умных людей. Слава богу, благодаря тебе я все время был на полшага впереди него. Но если то, что ты мне сказала, правда и он знает имя предателя, то мы должны как можно скорее покинуть пределы Англии.
— Получается, я отношусь к породе неумных, то есть попросту глупых, — Чентел покачала головой, — потому что я никак не могу понять, почему мы… то есть ты… должен бежать из Англии? Когда Сент-Джеймс найдет предателя, то Тедди будет освобожден. — И тут ее осенила догадка. — О нет!
— О да, — кивнул Чед. — Тедди освободят, а я попаду в тюрьму. Просто одного Ковингтона заменят на другого.
— Значит, это ты и есть изменник! — испуганно воскликнула Чентел.
— Да, Ченти, и я уже давно занимаюсь шпионажем, — признался он.
— Но… но я не понимаю, зачем это тебе? — Чентел была поражена до глубины души.
— Все из-за проклятия Ковингтонов, я думаю. — И он криво усмехнулся.
— Но проклятие не имеет ничего общего с предательством! Оно связано только с игрой. Ну и еще с пьянством, а также с беспутным поведением, как я полагаю… — рассерженно сказала Чентел.
— То есть пороками, которым предавался мой отец, — сказал Чед.
— Правда? — удивилась Чентел. — Но мы все читали, что он не азартный человек, ведущий праведную жизнь. Как мы могли не знать о том, что…
— Он не играл в карты, — пояснил Чед. — Он играл на бирже.
— И конечно же, проигрался? — пробормотала Чентел, отлично знавшая, как это бывает с Ковингтонами. — А тетя знала об этом?
— Далеко не все. Она страшно гордилась тем, что вышла замуж не за легкомысленного повесу, как все остальные женщины Ковингтонов.
— Как моя мама, например, — добавила Чентел.
— Да, как твоя мама, — подтвердил Чед.
— То, что твой отец был такой же, как и все остальные, еще не означает, что его сын должен стать предателем, даже для того, чтобы спасти состояние семьи, — немного подумав, негодующим тоном заявила Чентел.
— Увы, как раз наоборот, означает, — возразил кузен.
— Нет!
— Да! — Голос Чеда был тверд. — Дело в том, что тут сыграло свою роль не только проклятие Ковингтонов, но, боюсь, и их склонность к крайностям.
— Что ты этим хочешь сказать? — нахмурившись, спросила Чентел.
— Мне не нравится быть бедным. Это значит — носить плохую одежду, питаться кое-как и терпеть, когда тебя оскорбляют люди, которые ничем тебя не лучше. Деньги дают возможность наслаждаться жизнью и к тому же наделяют тебя властью, — произнес он.
— Но почему именно измена? — настаивала Чентел. — Почему, например, не карты? Это хотя бы в рамках закона.
— Извини меня, дорогая, но я нахожу азартные игры неинтересным для себя занятием, — рассмеялся Чед. — А вот шпионаж — это игра с высокими ставками, когда риск огромен, но он себя оправдывает. Это увлекает гораздо больше, чем ожидание того, как лягут карты или какой гранью упадет кость. Да, ставки тут намного выше.
— Потому что это жизнь или смерть, — усмехнулась Чентел.
Он утвердительно кивнул.
— Но ведь тебе приходилось убивать! — воскликнула Чентел.
— Это входит в правила игры. Ты должен избавиться от ненужных карт, оставляя на руках одни козыри, — образно выразился Чед.
Он произнес это таким убедительным тоном, как учитель, объясняющий совершенно очевидные вещи недалекому ученику, что Чентел на какое-то время потеряла дар речи; наконец она спросила:
— Но почему ты действовал против Англии? Неужели ты не мог стать агентом, работающим на благо родины? Ты достиг бы своей цели, и тебе не пришлось бы преступать закон.
— Откуда у тебя эта непоколебимая вера в закон? — Чед покачал головой. — Боюсь, это влияние Сент-Джеймса. Я предлагал свои услуги правительству Его Величества, но их категорически отвергли. Видишь ли, я Ковингтон, а потому никто не рискнул положиться на меня из-за всем известных слабостей и крайностей, сопутствующих нашей фамилии.
— Это все проклятие Ковингтонов… — грустным тоном произнесла Чентел. — Господи, но о чем я говорю! — тут же одернула она себя. — Чед, ты негодяй! — Он только рассмеялся в ответ, и это окончательно вывело ее из себя: — Ты действительно негодяй! Ты не должен был меня похищать! Не должен был!
— Боюсь, что должен. Видишь ли, я слишком тебя люблю. Я могу тебе предложить не меньше, чем Сент-Джеймс. Может быть, даже больше, потому что, общаясь с тобой, я не выхожу из себя. Я никогда от тебя не потребую, чтобы ты вела себя, как дама из высшего общества. И к тому же моя мама…
— При чем тут твоя мама? Какое отношение имеет к этому тетя Беатрис? — Чентел не могла скрыть своего раздражения.
— Видишь ли, она действительно мечтает о том, чтобы ты стала ее дочерью! — сделал неожиданное признание Чед.
— Боже мой, — закатила глаза Чентел, — к какой странной породе негодяев ты относишься, если ты беспокоишься о том, чего хочет твоя мать!
— Даже у негодяев есть матери, Чентел… Я люблю ее, и я люблю тебя, — без тени смущения ответил он.
— Ах, ты меня любишь? — возмутилась Чентел. — Как ты смеешь утверждать, что ты меня любишь, если я по твоей милости едва не погибла — и притом не один раз!
— На самом деле ты никогда не подвергалась настоящей опасности. Я бы не допустил, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Наши операции в Ковингтон-Фолли в течение многих лет проходили тихо и гладко, и тебя даже ни разу не потревожили. Правда, Тедди считал, что по дому бродит призрак леди Дженевьевы, — усмехнулся Чед.
— Так, значит, это ты и твои сообщники шумели в подвалах? — со злостью спросила Чентел.
— Эти подвалы — прекрасные тайники, они такие огромные, что в них можно хранить какие угодно грузы. Ты бы удивилась, если бы узнала, какие лабиринты находятся под полом Ковингтон-Фолли.
— Должно быть, ты прав, — пробормотала Чентел. — Но еще больше я удивляюсь тому, как нас всех не перебили в своих постелях.
— Чентел, перестань! Никто из моих людей вас и пальцем бы не тронул, меня боятся как огня. Дежарн просто сглупил, отдав с перепугу шкатулку Тедди, а тот отвез ее в Ковингтон-Фолли. Французишка боялся, что его поймают с поличным, но явиться ко мне с пустыми руками он тоже не мог. — Тут он нахмурился. — Я должен был сразу избавиться от него, но мне казалось, что его еще можно использовать. Подумать только, он хотел меня выдать! И кому? Тебе. Я не ожидал от него такой наглости. — Чед раскрыл почти все свои карты.
— Ты его убил своими руками! — воскликнула Чентел.
— Да. Я должен извиниться перед тобой за причиненное неудобство. Я убрал его тело, как только смог это сделать. — Тут глаза его лукаво заблестели. — То есть после того, как вы трое прекратили его прятать. Было довольно трудно проследить, где же в конце концов он окажется.
— Чед, я просто не могу этому поверить! Неужели ты на это способен!