Почему я родился таким невезучим? Мне непременно надо пойти к кому-нибудь в ученики или быть хотя бы на побегушках. Надо же помогать матери!
Я думал об этом и смотрел вслед скрывшемуся вдали Аману. Земля холодная, и я переминался с ноги на ногу. Словно молот водяной крупорушки, я стоял то на одной ноге, то на другой.
Мы с Аманом были увлечены своими делами и просто, оказывается, не замечали холода.
Издали послышался звон колокольчика каравана. В одиноких путниках он рождал какую-то бодрость. Караван приблизился. В нем было около пятнадцати верблюдов, связанных по пяти. Впереди каравана на осле ехали старик и юноша. Морды верблюдов, вязанки сена на их горбу, усы и борода старика были покрыты легким инеем.
Я тут же подошел к каравану:
— Куда путь держите, дедушка?
Он даже вздрогнул от неожиданности.
На меня набросился пес. Хорошо, что он был привязан к седлу переднего осла, иначе мог разорвать на клочья.
— Что ты тут стоишь, мальчик? К добру ли это?
— Я иду в город. Поздно вышел из кишлака, поэтому жду какого-нибудь попутчика. К счастью, появились вы, — ответил я.
— Вот там еще кто-то виднеется. Скажи прямо, сколько вас человек? Развязывать мне собаку или нет? — пригрозил старик.
— Странный вы какой, я собак не люблю. А того человека, вдали, не знаю. Я безобидный раб божий, не обидевший даже мухи. Если не хотите меня взять в попутчики, что я могу поделать? Просить могу, а требовать я не смею. Потихоньку пойду за вами один.
— Ты еще и хитрить-то не умеешь. Почему же тот человек, который попался нам навстречу, все время оглядывался на тебя и сильно ругался?
— Ну и пусть ругается. Я же все равно его не слышу.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь его?
Внутри у меня похолодело. Я не знал, что ответить, и молча шел за ними. Люди, ехавшие за караваном, тоже стали на меня поглядывать с опаской.
Я решил сменить разговор:
— Отец, как называется вон та яркая звезда?
— Хи-хи!.. Не хочешь ли ты гадать по звездам? — сказал он и, высоко подняв голову, посмотрел на яркую звезду.
Видимо, старик был добродушный и спокойно заговорил:
— Вот эта? Ее называют Зухро. Зухро была дочерью одного бедняка. После смерти ее родителей хан послал к ней сватов. Зухро ответила им, что у нее есть любимый и выйдет замуж только за него. Хан отыскал того джигита и велел его повесить. Столбы виселицы были очень высокими. Девушка пришла сюда ночью и стала взбираться на виселицу. Добралась она до перекладины, смотрит, а до неба уже рукой подать. «Когда на земле исчезнут ханы, цари, я спущусь», — подумала она и взлетела на небо. Вот с тех пор каждый день на рассвете она смотрит на землю, освещает лица тех, кто уже проснулся. — Старик стал водить рукой по воздуху. — Вон та звезда, на севере, — это ось неба. Она помогает путнику идти по правильной дороге. А вот эта светлая полоса, словно дорожка, усыпанная белыми плодами тутовника, называется Млечный Путь. Вот под этой дорожкой тысячелетиями ходили наши деды и прадеды. И я уже состарился в пути под этой небесной дорогой…
Когда в пути беседуешь, дорога кажется короче. Мы так и не заметили, как оказались у ворот города Чагатай. На шее верблюда, шедшего впереди, звенел колокольчик. Этот звон на узких улицах города будто ударялся о заборы, дробился и рассыпался.
Когда мы приблизились к мечети Тухтажанба́я, с ее башенки, похожей по форме на колодец, кричал муэдзин:
— Хайна, хананхола!.. Хайна, хананхола!..
Пес старика вздрогнул. Он, видимо, за всю свою жизнь не слыхал такого «приятного» завывания даже среди своих сородичей. Пес стал подвывать муэдзину. Старик одним ударом палки пресек этот вой.
— Знаешь ли ты, сынок, о чем кричит муэдзин? — спросил у меня старик.
— Видно, бедняга этот не может слезть с башни, — пошутил я, и мы с юношей рассмеялись.
А старик сердито посмотрел на нас и погрозил своей палкой.
Когда подошли к торговому ряду, мы попрощались и разошлись. Я свернул на мясной ряд. Мясник носился по базару, увлекая за собой свору собак. Заметив меня, собаки оскалились. Я, как бы извиняясь перед ними, повернул к мыловарам. Там было ничуть не лучше. Собаки кольцом окружили меня. Что делать? Бежать?.. Они все погонятся за мной и, чего доброго, еще растерзают. Я осторожно, не раздражая их, завернул на Гончарную, затем на хлебный базар. Куда я шел, и сам толком не знал. Вела меня слепая судьба.