Тетя была занята тем, что варила кашу для котят, и не заметила моего ухода.
Долго я шел, прошел длинный путь, и когда подходил к большому городу Аччаобо́д, меня окружила ватага черномазых мальчишек — цыган.
— Эй ты, бродяга, продай нам своих горлинок! — сказал долговязый оборвыш.
Я знал, что, если откажу, они отберут горлинок силой. Поэтому пришлось согласиться.
— У нас денег нет, но мы тебе на обмен дадим свои товары, — продолжал долговязый и стал собирать у ребят всякую всячину и складывать в одну кучу. Тут оказалось: три обода от решета, деревянная колотушка, две игрушечные люльки, один бубен, одна лопата с коротенькой ручкой, жевательная сера и еще многое другое.
До сих пор не знаю, кто тогда из нас выгадал — они или я? Одному аллаху известно. Риск дело такое: один выигрывает, другой проигрывает.
Груз этот был намного тяжелее клетки с птицами. Все это я водрузил на плечи и побрел дальше.
Передо мной расстилалась залитая солнцем широкая степь. И я зашагал по этой горячей степи, где «птица пролетит — крылья спалит, человек пройдет — ноги обожжет».
Вдруг вдали показалась маленькая фигурка. Мы шли друг другу навстречу. Когда мы подошли поближе, я узнал своего приятеля. Это был Ама́н, сын кустаря Турсу́на. Мы очень обрадовались встрече. На плече у Амана — тяжеленный кетмень. Оказалось, что он ходил наниматься в поденщики. Увидев мой груз, Аман очень удивился. Особенно стал недоумевать, когда заметил ободки и решил, что я иду в кишлак собирать помет и лепить круглые кизяки.
Усевшись в тени единственной джиды, мы стали изливать друг другу душу. Когда каждый из нас рассказал о своих мытарствах, мы расчувствовались и решили никогда не расставаться. Ведь вдвоем легче одолевать трудности. И вот мы вместе зашагали по широкой степи. Только к вечеру добрались до большого города Куктера́к. У Амана было пятнадцать копеек, которые он заработал своим большим кетменем. А у меня в кармане позванивали мои двадцать пять копеек. И мы решили остановиться в чайхане, чтобы дождаться базарного дня, то есть четверга.
Ой-ей-ей, какой это был базар! Без начала и конца! Сюда прибыли торговцы из Ирана, Турции, Китая и других стран. Бесконечно тянулись торговые ряды, и чего только здесь не было, чем только здесь не торговали! Соорудив навес из старого мешка или кошмы, разложив прямо на земле свои товары, сидели торговцы мелочью. Тут и растертая с жиром ртуть для уничтожения насекомых, и всевозможные мази от болячек, и разные снадобья. Здесь и бусы от дурного глаза, и лекарство, которое излечивает от всех болезней. Словом, было все. Целые сундуки хитроумных вещей. Просто диву даешься, как могли люди собрать все это, чтобы разложить у ваших ног?..
Особое место было отведено для продажи одежды. Здесь можно купить солдатские галифе; галоши, сшитые из толстой кожи; чапан, ношенный только семь лет и уже неизвестно, из какой ткани сшитый; старушечьи халаты с короткими рукавами; разноцветные лоскуты для шитья; попоны для лошадей; ичиги, которые еще можно носить, если обновить задники и подошву.
Ох-хо-хо! Такого базара вы больше нигде не увидите, о таком изобилии товаров ни в какой книге не прочитаете!
Мы с Аманом разглядывали все подряд, что попадалось на глаза. И вдруг прямо перед собой я увидел еще одного своего товарища — Хусниба́я, сына хомутчика. Он торговал лоскутами. На такой товар покупателей всегда находится много. Все бедняки охотно берут их для одежды своим детям.
Через плечо у Хуснибая висел полный товаром мешок, а в руке он держал аршин.
— Подходи, народ! — кричал он на весь базар. — Кому нужен мадеполам, поплин, ситец, бязь? Есть любые ткани!
Заметив нас с Аманом, он стал пробираться к нам, расталкивая людей.
— Эй, вы! Что тут делаете? — воскликнул он. И, не дожидаясь нашего ответа, заговорил, затарахтел: — Я решил, что мне не подходит занятие моего отца. И вот стал торговать лоскутами. Начал я, когда у меня было всего три рубля, а сейчас смотрите на этот товар: столько добра не найдешь даже в лавке самого Юсуфа Давида. — Потом обратился ко мне. — Где ты пропадаешь? Где только тебя не искали. Умер бы, что ли, если бы дал о себе знать? Хорошо еще, что приезжал твой дядя и сказал, что ты у них жил пять дней, а потом ушел к дяде Копланбе́ку, чтобы помочь ему по хозяйству и кое-что заработать. Только после этого мать успокоилась. Ты хоть загляни домой, болван!