— Идем на скотный базар, — сказал он.
— Что там делать?
— Я на свои деньги куплю барашка и пойду домой.
— Что? — удивился я. — Да ты сперва себя прокорми, потом заводи барашка.
Он не послушался и потащил меня на базар. Около ворот, у сборщика налога за право торговать, мы оставили на сохранение дыню и арбузы. Торговцев здесь было много, а покупателей еще больше. Уже вечерело. Тяжелая пыльная завеса обволакивала небо. В воздухе стоял запах пота, навоза и шерсти. То и дело слышались выкрики водоносов:
— Кому воды? Есть холодная вода!
Изнуренные от жары люди пьют, пьют подолгу и помногу. Мы еще не дошли туда, где продавались верблюды, успели только поглазеть на лошадей, как до нас донесся невообразимый шум и крик:
— Бей его! Карманный вор! На базаре воры!..
Одной рукой подняв саблю, а другой поддерживая синие штаны, которые ему явно были велики, мимо нас пробежал полицейский-казах, за ним семенил узбек, тоже полицейский. Многие побежали в ту сторону, где поднялся гвалт. И мы с Аманом не отставали.
О аллах, что я там увидел… Если вы мне не поверите — вот Аман свидетель, он подтвердит мои слова. Я увидел всем известного в нашей махалле вора Султа́на. Но что с ним? На этот раз он не походил на отчаянного вора-карманщика… На него было жалко смотреть.
— Мусульмане, — вопил он, — у меня украли деньги!
Вдруг он схватил за ворот парня из кишлака и стал трясти.
— Вот он все время вертелся возле меня. Это он, он взял их!
Задержанный им парень стоял бледный, побелевшие губы его дрожали.
— О аллах, избавь меня от наговора! За что навлек ты на меня эту беду? — шептал он.
— Сколько у тебя было денег? — спросил полицейский у Султана.
— Восемь рублей и восемь монет. В полосатом кошельке. В нем же серебряное колечко, на котором начертано имя пророка Али. Сам я бедный ремесленник, пришел сюда купить какого-нибудь барашка. Хотел к осени выкормить его.
В это время глаза Султана скользнули по нашим физиономиям.
— Вот эти ребята могут подтвердить. Они хорошо знают меня, — сказал он, показывая на нас.
Растерянный Аман некоторое время стоял словно вкопанный, потом рванулся и убежал. А я остался стоять, не в силах сдвинуться с места.
— Сколько у тебя было денег? — спросил полицейский-казах у бедного парня.
— У меня тоже кошелек полосатый, я тоже пришел сюда купить барашка. У меня было восемь рублей и еще две монеты по двадцать копеек.
— Нам не нужны свидетели! — закричал полицейский. — Идемте вдвоем в участок, разберемся.
Амана я искал до самого вечера. И только когда на базаре толпа поредела, нашел его в караван-сарае. Он все еще не мог прийти в себя от страха.
— Где Султан? — спросил он меня.
— Оказывается, ты выдал им вора и тебя ищут полицейские, — не отвечая на его вопрос, припугнул я его.
— О-о, что же теперь делать?
— Что теперь можно сделать? По твоей вине наши арбузы и дыня остались на базаре.
— А где теперь ночевать будем?
Мы зашли в одну чайхану, в другую, но все они были заполнены многочисленными торговцами и барышниками. Спать было тоже негде. Пока мы ходили по чайханам, Аман все боязливо оглядывался, словно загнанный зверек. После долгих поисков нам показали юрту старухи, у которой можно переночевать. Юрта находилась на левом берегу реки. Вокруг нее было чисто подметено. На супу́ — плоскую глиняную возвышенность, которая служила местом для отдыха, — была брошена старенькая кошма. С левой стороны юрты в глиняный очаг был вделан небольшой котел. Чуть дальше на веревке висели глиняные чашки и тыквянки[8], в которых обычно держат молоко, сметану.
Облезлый пес, привязанный к полувысохшему дереву, встретил нас ленивым лаем. А вот и сама старушка. Она подпоясана шерстяным платком, седеющие волосы покрыты белой бязью. На кончиках косичек позвякивали серебряные монеты.
— Салям алейкум, бабушка!
Прежде чем ответить на наше приветствие, она шикнула на пса.
— Проходите джигиты, садитесь сюда, — указала она на супу.
Аман протянул старухе узелок.
— Гостинцы с базара, — сказал я.
— Зачем было беспокоиться, — пробормотала она и тут же спросила: — Будете пить бузу или сначала покормить вас мясом?
— Нет, пить мы не будем, и мясо не надо готовить. Сварите нам лучше с десяток яиц, — сказал я. — Если дадите место, останемся ночевать.
— У бога много места и на небе и на земле. Сейчас лето. Устраивайтесь где хотите. Только сначала заплатите. С вас двадцать копеек.