— Нет, бабушка, — возразил я, — мы дадим десять копеек.
— Ох и хитры вы — дети сартов! Ладно, оставайтесь. Сегодня базарный день, гостей будет много, не соскучитесь.
Старуха развела огонь под котлом и пошла за яйцами. А мы с Аманом начали строить планы на завтра.
Через полчаса в глиняной чаше старуха принесла нам жареные яйца и лепешки. Попросив чашку холодной воды, мы налегли на яичницу.
Когда Аман начал вылизывать дно чаши, с улицы с шумом и гвалтом вошли пятеро мужчин. На плечах у одного из них висела огромная баранья туша, в руке большой узел. Второй походил на шакирда из медресе. На голове у него небольшая грязная чалма, поверх рубашки пояс.
И как вы думаете, кто был третьим? Карманный вор Султан! Одна штанина у него была засучена, сам опоясан веревкой, край тюбетейки заломлен. Он шел, задрав голову и подбрасывая в руке ашички. У остальных двоих были такие же наглые лица, как и у Султана. Увидев их, Аман даже поперхнулся. Я намекнул ему, что нам надо освободить супу. Мы тотчас пересели на траву, рядом с собакой. Отсюда нам хорошо был слышен разговор пришедших.
— Здорова, бабушка? Сегодня мы твои гости. Есть хорошая буза? — громко спросил Султан. Увидев нас, вор крикнул: — Эй, щенки, что вы тут делаете? А ну-ка идите сюда!
Мы нехотя подошли к ним. Аман все время прятался за моей спиной.
Старуха принесла лепешки, завернутые в грязную скатерть, положила их на середину и спросила у Султана:
— Какую бузу будете пить: из проса или сечки?
— Неси которая лучше, — ответил он.
— Что вы сегодня делали на скотном базаре? — обратился к нам Султан. — Идемте ко мне в ученики. — Указав на Амана, добавил: — Из него выйдет хороший взломщик, карманщиком не сможет: неуклюжий.
Пользуясь его шутливым настроением, я спросил:
— Султан-ака, чем кончилась та заварушка на базаре?
— Это все я затеял ради шутки, — охотно начал он рассказывать. Видно, ему самому история эта очень нравилась. — Как-то в чайхане собрались карманщики и стали похваляться своей ловкостью, хитростью. Вот тогда я вдруг и выпалил, что смогу взять деньги, вернее, они будут краденые, но с ведома самого хозяина. Мы поспорили. На скотном базаре я сразу взял на заметку того парня и тут же очистил его карман. В полосатом кошельке оказалось восемь рублей и две монеты. Я подложил в кошелек еще монеты, колечко и незаметно отправил его снова в карман хозяина. Потом все пошло как я задумал, поднялась вся эта шумиха, которую ты слышал. Я стал кричать, нас отвели в участок к аксакалу. Тот выслушал мою жалобу, потом оправдания того парня и стал подсчитывать деньги. Но так как парень не знал о колечке и о монетах, что я подложил в кошелек, его обвинили в воровстве. А мне вернули кошелек и все, что было в нем.
— А тот бедняга так и ушел ни с чем? — спросил я.
— Его хотели задержать, но я пожалел его. Дал полицейскому рубль, и его освободили. Несчастный парень так обрадовался, что бросился ко мне обниматься.
«Спасибо, брат, я не забуду твою доброту! Я живу в махалле Тукли́. Приходи, будешь дорогим гостем», — говорил он со слезами на глазах.
Султан улыбнулся. Остальные громко рассмеялись.
Надвигался вечер. Старуха возилась у очага. Потом она в двух тыквянках принесла бузы и глиняные чашки. Попробовав выцеженную бузу, высокий парень протянул чашку Султану.
— Всем разлей, — сказал Султан.
Высокий взглянул на нас.
— С мальчишками обожди. Дай мулле, — сказал Султан.
— Нет, нет. Пейте сами. Мы не пьем. В учении аллаха сказано…
— Сгинь ты со своим учением! С каких это пор ты перестал пить? — обрушился на него Султан.
— А мы… мы уже зареклись..
— Недаром говорят: «Если вор стареет — монахом становится». Пей, тебе говорят! — крикнул Султан.
Мулла, смущаясь, взял в руки чашку. Почувствовав, что противиться бесполезно, зажмурился и сразу выпил всю бузу.
Перед гостями появилась шурпа[9]. Поели. Мулла, уже давно размотав чалму, перепоясался ею. Теперь уже он именем аллаха просил налить ему еще бузы.
Я встал тихонько и подмигнул Аману. Еле выпросив у старухи небольшую кошму и грязную подушку, мы прошли за юрту и улеглись там. Пьяная компания и не заметила нашего исчезновения. Несмотря на то что было уже далеко за полночь, веселье, шум, пьяные ссоры все усиливались. Пришли еще какие-то люди. Кто смеялся, кто бранился, а кто божился: «Клянусь именем аллаха, это все, что у меня есть. Если найдете еще хоть копейку, пусть меня аллах покарает».
Оказалось, что это издевались над муллой и обирали его.
Старушка, привыкшая к подобным попойкам, как ни в чем не бывало ходила от очага к юрте, прислуживая пьяным гостям и стараясь угодить им.