- Ну садись, - говорит отец, - рассказывай, что сегодня было интересного?
Я пересказал все, что говорил матери. И в тот момент, как я слегка отвел взгляд, буквально на последних словах истории из моих глаз посыпались искры. В лоб прилетел удар ложкой. Я схватился за лоб и заскучал от боли.
- За то, что врёшь. Ты как посмел соврать матери? - закричал отец. - И еще повторить эту же ложь мне! Да как тебе не стыдно!
- И правда! - поддакнула маман. - Мало того, что ты, оказывается, настраиваешь против себя класс, мешаешь жить им, так ты еще и мне, матери и отцу своему, осмеливаешься лгать! Да как тебе не стыдно?
В этот момент я получил пощечину, снова всхлипывая от боли.
- Ты еще и дерешься! Да ты должен со всеми общаться! Как нормальный адекватный ребенок, а не быть зачинщиком всяких дебошей! Ты ж понимаешь! Да чтоб нас ставили в позор всей школе, маме твоей звонила классный руководитель да вгоняла ее в краску (в этот момент мать непроизвольно, но создала на себе оттенок обиженной), пристыжала! Мы-то думаем, что сыночка учится, сыночка на красный диплом выйдет, а сыночка что? Дерется! Ты еще посмел курить начать за школой! Засранец! Одно тебя спасает: это в первый раз. Что ты можешь сказать мне в свое оправдание? - после этих слов они оба начали пристально и испытующе смотреть на мое красное наполовину с припухлостью на лбу лицо в ожидании ответа.
- Это неправда, - всхлипнул вдруг я, - я не трогал их! Тот мальчик! Он сам первый начал! Я сидел и никого не трогал, никому не мешал! А он! Он подошел и скинул мои вещи со стола! - последние слова получились уже совсем невнятно, я откровенно заплакал, и мне в какой-то момент показалась даже какая-то насмешка в глазах родителей.
- Ах ты мелкий засранец! Ты еще и тут врёшь! - неистовствовала мать.
- Стой, стой, - вмешался отец, - подожди, он же вроде как виноват, да? Он понимает, что так делать нельзя, что нельзя создавать конфликты в школе, понимал, что нельзя тебе врать, но соврал, при этом даже несколько раз, ты же задавала ему вопросы, а он упорно гнул свою ложь. И даже тогда, когда я пришел, он начал врать ту же ложь мне. На лицо злой умысел. И даже не столько в его поведении в школе проблемы, ведь они там все малые, я допускаю, что может там его эта училка поздно зашла, дети могли там ей поныть, вот она нам и позвонила. Ладно, это мальчики, с кем не бывает. Но есть еще другая вещь. И так как сегодня это произошло два раза, это уже стало тенденцией какой-то! Это ложь! Ложь близким людям, да ложь в принципе! Нельзя врать. Ты это понимаешь? - вопрошал меня отец.
- Да, понимаю, - очень тихо глядя в пол ответил я.
- И ты понимаешь, - все торжественнее говорил отец, - что совершил преступление? Знаешь, что за ним следует?
В это момент, я сделал легкую паузу перед ответом; мысли живо прокатились у меня перед глазами яркими образами, ведь для них был я виноватым! И как я мог! Как же меня угораздило? Почему же они такие злые и не верят мне? Ведь это же пустяк, пустяк, из которого была раздута одна большая проблема, только и всего!
- Да, знаю, - ответил я после той самой образной паузы.
- И что же? - уже в этих словах отца была насмешка.
- Наказание, - я говорил это, а у самого потели ладони, по спине пробегали мурашки, а лицо, я прямо чувствовал, наливалось кровью, краснело от стыда.
- Да, наказание, - повторил меня отец. - И знаешь, оно будет вот каким: бери стул, живо, чего ты медлишь?! - повысил голос, крикнул, а я аж весь вздрогнул. - Молодец, ставь посреди кухни, умница. А теперь снимай штаны и трусы и перекидывается через него задницей к верху.
Это было сильнейшее унижение, я, по правде говоря, пробовал протестовать, но отцовская оплеуха сломила мою волю к сопротивлению, а потом я услышал железный звон пряжки и голос отца.