— Давай Музу и аппарат.
— Бери, — отмахнулся рукой Андрей, пробуя монету на зуб.
Павлик побежал в столовую. Муза все еще сидела на верхотурье, затравленно озираясь по сторонам. Вокруг шкафа были наставлены стулья, на полу лежала метла.
— Кис-кис! — позвал Павлик.
Муза мяукнула в ответ, но осталась на месте. С большим трудом Павлику удалось добраться до котенка и взять его в руки. Сердце у Музы билось часто-часто. Она все время делала попытки вырваться.
— Сиди, сиди, глупенькая. Ничего тебе не будет, — успокаивал ее Павлик. — Где «Смена», Андрей?
— А я… я ее одному мальчишке подарил, пока ты в музей бегал, — раздался голос Андрея из соседней комнаты. — Хочешь, я тебе лучше другую монету дам? Хочешь?
Он появился на пороге с холщовой книгой в руках.
— Ничего не хочу. Давай аппарат, слышишь?
— Ты что, глухой? Я же сказал, что подарил.
Что он говорит! Павлик только сбегал в музей и обратно, а он уже успел подарить кому-то фотоаппарат?.. Не может быть!
— Ничего ты не подарил — врешь!.. Просто хочешь его себе забрать… Правильно ребята говорят: ты жадный, жадный! Отдавай, ну! А то я папе твоему расскажу. Вот сейчас пойду и расскажу.
— Папе? — Рот Андрея полуоткрылся, из него выглянули по-заячьи длинные передние зубы. — У, фискал! А еще другом называется!
Он побежал в соседнюю комнату и вернулся с фотоаппаратом.
— На, подавись своей «Сменой»! Тоже мне фотик. Был бы «Киев» или хотя бы «Зоркий»… И убирайся отсюда! Пошел!
…Дверь Павлику открыла бабушка. Вид у старушки был озабоченный. Она даже не сообщила ему последних радионовостей, а сразу спросила:
— Не знаешь, куда Муза подевалась?.. Уж я искала, искала.
— Вот она, бабушка, — Павлик извлек котенка из глубин своего пальто. — Я ее гулять выносил на улицу.
И глядя, как старушка обрадованно гладит морщинистыми трясущимися руками свою любимицу, попросил вдруг:
— Дай, бабушка, я мусорное ведро вынесу.
Велосипед с мотором
Все началось с того, что в витрине универмага появился велосипед для подростков. Он стоял в подпорках, сверкающий, недосягаемый, равнодушный, как языческое божество на пьедестале. Какое ему было дело до восхищенных взглядов мальчишек, толпившихся у витрины!
Велосипед и в самом деле был великолепный. Весь никелированный, с гоночным рулем, гордо выгнутым, словно шея лебедя, с откидывающимся багажником, с круглым зеркальцем впереди, в которое ездок мог видеть все, что происходит за его спиной. А самое главное — к велосипеду был прикреплен маленький мотор «Спорт». Один его вид заставлял бешено колотиться мальчишечьи сердца. Велосипед с мотором! Да это же почти мотоцикл!
Дима Нартов тоже провел у витрины с велосипедом немало времени. Он оторвался от нее лишь вечером, когда лысый продавец с длинным носом, бесцеремонно растолкав мальчишек, закрыл окно большими фанерными щитами.
Домой Дима шел, обуреваемый мыслями. В голове мелькали самые смелые планы овладения велосипедом. Вот он совершает геройский подвиг. Его вызывают в Москву, и здесь, в Большом Кремлевском Дворце, ему вручают велосипед… Вот он находит портфель, набитый деньгами, бежит в магазин и… Вот он спасает тонущую девчонку и благодарные родители… Вот он…
Да мало ли вариантов может родиться в разгоряченной мальчишечьей голове!
Но мог ли Дима предполагать, что самый фантастический вариант ожидает его дома? Едва только он переступил порог квартиры, как из-за прикрытой двери столовой раздался мамин голос:
— Димочка, это ты? Иди сюда, сынок.
Дима сбросил на ходу пальто, шапку и распахнул дверь в столовую. За столом, на котором лежала раскрытая книга, сидела мама в ярко-красном халате. У буфета, скрестив руки на груди, стоял папа. Вид у него был сердитый, глаза хмуро смотрели поверх очков. Дима оробел, съежился и попятился к двери, лихорадочно припоминая все свои прегрешения за последние дни. Вроде бы ничего такого…
— Мой милый мальчик, — сказала мама, — мы с напой решили, — тут она бросила быстрый взгляд на папу и повторила: — Да, мы с папой решили сделать тебе подарок. Ты хочешь, чтобы у тебя был велосипед?
Дима ошалело вытаращил глаза:
— Велосипед?
— Ну да, велосипед… С моторчиком. Ты разве не видел его? Он выставлен в витрине универмага, за углом.
Тут Дима пришел в себя. Он ринулся в коридор, схватил пальто и, снова вбежав в столовую, крикнул не своим голосом: