– Ах, ах! Миленький мой! – запричитала она. – Запашок-то ещё тут! Ну, ничего, я тебя прополощу чистой водичкой.
И недолго думая она присела на мелководье, и так расстаралась, что весь свой пыл остудила и естество её съёжилось да сузилось до невозможности.
Но наш крючкотворец считал себя прекраснейшим молодцем на всём белом свете, хотя на самом деле был не краше сушёной воблы. Короче говоря, он оделся очень легко, несмотря на собачий холод, и загодя устремился на улицу Ласточек. Ждать ему пришлось очень долго, но в ту минуту, когда кругом стемнело и он уже поверил, что его одурачили, служанка отворила калитку, и славный муж вне себя от восторга проник в королевский особняк. Побегушка спрятала его в закуток рядом с опочивальней, и он сквозь щёлку в стене увидел свою жену во всей её красе. Жена сняла с себя платье и украшения, а потом у очага облачилась в боевые доспехи, кои ничего не скрывают и не защищают. При этом, полагая, что их никто не слышит, она болтала со своей горничной:
– Ну, разве я нынче не стою двадцати тысяч экю? Разве вот за это мне не причитается замок Бри?
С этими словами она слегка приподняла оба своих аванпоста, крепких, точно бастионы, и способных выдержать не один приступ, ибо, несмотря на бесчисленные атаки, они своей прочности не теряли.
– Одно это стоит целого королевства! – заявила она. – Я даже королю запрещаю к этому сокровищу прикасаться. Но, ей-богу, мне уже наскучило это ремесло. Работа есть работа, никакого удовольствия.
Горничная улыбнулась, и красавица добавила:
– Да, побывала бы ты на моём месте…
Горничная рассмеялась и сквозь смех промолвила:
– Тише, сударыня, он здесь.
– Кто?
– Ваш муж.
– Который?
– Настоящий.
– Тсс!
И побегушка выложила хозяйке всё как на духу, ибо ей страсть как хотелось и расположение хозяйки сохранить, и двенадцать тысяч экю к рукам прибрать.
– Ну, хорошо же! Пусть получит всё, что ему причитается, – сказала жена адвоката. – Уж он у меня дождётся. Если он хоть пальцем до меня дотронется, я утрачу весь мой лоск и стану уродливой, ровно макака. Ложись-ка на моё место и сама отработай свои двенадцать тысяч. Скажи ему, пусть уберётся отсюда до зари, чтобы, мол, хозяйка не догадалась о твоей проделке, а я незадолго до того лягу к нему под бочок.
Бедный муж уже совсем закоченел и громко клацал зубами. Горничная зашла в его закуток, якобы за простынёй, и сказала:
– Смотрите, не растеряйте ваш пыл. Госпожа нынче готовится со всей тщательностью, уж она вам услужит, так услужит. Но ни звука, ни вздоха! Или я погибла.
Когда благоверный окончательно замёрз, свечи погасли, побегушка сказала королевской зазнобе, что господин уже здесь, потом улеглась в её постель, а красавица выскользнула из спальни. Адвокат выбрался из своего холодного тайника и спрятался под тёплые одеяла, только и думая: «Ах! Как хорошо!»
На самом деле горничная дала ему больше, чем на сто тысяч экю. Адвокат почувствовал всю разницу между роскошью королевских домов и скудостью мелких буржуа. Побегушка хохотала как одержимая и прекрасно справлялась со своей ролью. Услаждая законника вскриками, она извивалась и судорожно подпрыгивала, билась, точно рыба, попавшаяся в сеть, испускала ахи и охи, что избавляло её от необходимости произносить любые другие слова. И на все поданные ею прошения адвокат отвечал без отказа, и, выжатый, точно лимон, заснул мёртвым сном, но перед этим, желая сохранить воспоминание о прекрасной ночи, выдрал у женщины, откуда не знаю, потому что меня там не было, клок волос и зажал его в кулаке, как драгоценное свидетельство пылкости добросовестной красавицы. С первыми петухами королевская зазноба осторожно юркнула к мужу под одеяло и сделала вид, что спит. Горничная легонько постучала счастливчика по лбу и прошептала ему на ухо: