– Все вечера. Часто я остаюсь у неё и на ночь.
– Но как? – удивился каноник.
– А вот как: в соседней с её спальней каморке стоит большой сундук, в котором я прячусь. Когда добрый её супруг возвращается от кума своего, суконщика, с которым он ужинает каждый вечер по случаю того, что часто занимается с суконщицей, моя милая, сославшись на лёгкое недомогание, оставляет его одного в постели и приходит исцелять свой недуг в названную каморку с сундуком. А поутру, когда ювелир трудится у своей плавильной печи, я убегаю. И так как в доме два выхода – один на мост, другой на улицу, то я тем выходом всегда пользуюсь, где не встретишь мужа, а к нему заглядываю как бы для того, чтобы побеседовать о его делах, которые веду я в наилучшем порядке, не предвидя им конца. Это рогоносное дело для меня весьма доходно, ибо мелкие пошлинные расходы и протори по тяжбам обходятся ему не меньше, чем содержание целой конюшни. Меня он очень любит, как и положено всякому рогоносцу, обязанному любить того, кто помогает ему вскапывать, поливать, удобрять, обрабатывать прекрасный сад Венеры; так что без меня он и шагу не ступит.
И вот эти-то речи и пришли на ум пастуху, когда его осенило в час опасности и разум подсказал ему, как спасти свою жизнь, ибо даже скотам отпущено достаточно понимания, без которого до времени порвалась бы нить их жизни.
Вот Пестряк и побежал на улицу Каландр, где ювелир должен был ужинать со своей кумой. Он постучался и, когда открылось в двери маленькое решётчатое оконце, ответил на вопрос: «Кто там?», назвавшись тайным королевским гонцом, после чего был допущен в жилище суконщика. Тут, приступив прямо к делу, он вызвал из-за стола весёлого ювелира, отвёл его в угол и сказал:
– Ежели бы один из ваших соседей наставил вам ветвистые рога и был бы вам выдан связанным по рукам и ногам, бросили бы вы его в реку?
– Ну, разумеется, – ответил ювелир, – но ежели вы надо мной потешаетесь, то отведаете моих кулаков.
– Тише, тише, – продолжал Пестряк, – я друг ваш и пришёл предупредить вас, что столько раз, сколько вы предпочли супругу суконщика вашей жене, столько же раз она отдавала предпочтение Рвачу перед вами, и ежели вы вернётесь к вашей плавильной печи, то увидите, какой там жаркий разведён огонь! При вашем возвращении тот, кто подметает там, куда лишь вы имеете право проникать, спрячется в большой сундук для платья. Вы же сделайте вид, будто я хочу приобрести у вас названный сундук и будто я ожидаю на мосту со своей тележкой, по вашему приказанию.
Ювелир схватил плащ, шапку и, даже не простившись с кумой, без дальних слов пустился бегом, словно отравленная крыса к себе в нору.
Он прибегает, стучится, ему отпирают, он входит, одним махом поднимается по лестнице, видит на столе два прибора, слышит, как хлопнула крышка сундука, видит жену, выходящую из комнаты любовных утех, и говорит ей:
– Милочка, тут два прибора.
– А что же, душенька, разве нас не двое?
– Нет, нас трое, – отвечает он.
– А разве кум ваш придёт? – спрашивает она и с невинным видом поглядывает на лестницу.
– Нет, я говорю про того кума, который сидит в сундуке.
– Какой сундук? – отвечает та. – В уме ли вы? Где вы видите сундук? Разве сажают кумовьёв в сундуки? Разве такая я женщина, что стану кумовей в сундуки совать? С каких это пор кумовья живут в сундуках? Что вы, с ума, что ли, сошли, путаете кумовьёв с сундуками? Я знаю только одного вашего кума – мэтра Корнеля, суконщика, а из сундуков – лишь один сундук с нашей одеждой.
– Ох, – вздохнул ювелир, – дражайшая моя жёнушка, один негодный проходимец явился ко мне и уведомил меня, что ты взяла себе в любовники прокурора нашего и что сидит он сейчас у нас в сундуке.
– В сундуке?! – воскликнула она. – Зачем вы слушаете всяких сплетников? Они всегда зря болтают.
– Да, да, милочка, – продолжал ювелир, – я знаю тебя как добрую жену, на что нам с тобой ссориться из-за какого-то дрянного сундука. К тому же незваный советчик оказался столяром, и я продал ему этот проклятый сундук, я больше здесь его и видеть не желаю. А покупатель взамен даёт мне два маленьких хорошеньких сундучка, где младенец и тот не уместится, и сплетни клеветников, завидующих добродетели твоей, сами собой иссякнут.
– Вы очень порадовали меня! Я отнюдь не дорожу моим сундуком, к тому же случайно он пустой. Наше бельё в прачечной. Завтра поутру не составит большого труда вынести этот злосчастный сундук. Хотите ужинать?
– Нет, – ответил он, – я охотнее поем без сундука.