— Обойдешься, — отрезала Глория.
Подошла к туалетному столику, взяла пистолет «узи».
— Ух-ха, — улыбнулся он.
— Да, — произнесла Глория. Кивнула головой и два раза выстрелила ему в грудь. И сразу же отвернулась, схватила свою сумочку, ключи от «шевроле», бросила на него взгляд, снова отвернулась, не в силах вынести вид крови, и выбежала из комнаты.
Глава 14
Когда они проезжали по мосту, дождь лил как из ведра.
"Сегодня утром Браун слушал по радио новости и узнал о стрельбе в мотеле городка Рэд-Пойнт, находившегося в соседнем штате. В ванной одного из номеров были найдены Четыре комплекта спецодежды мусорщиков. Они позвонили по телефону в полицейское управление Рэд-Пойнта и поговорили с детективом, которого звали Роджер Ньюкастл. Тот предложил им приехать, но сообщил, что стреляный воробей давно исчез. Вначале сыщики подумали, что это эвфемизм, но оказалось, что под стреляным воробьем подразумевается жертва стрельбы.
Встретившись с Ньюкастлом в Гамильтоновском мотеле, названном так из-за соседства с одноименным мостом, они узнали, что жертва, из которой вытекло целое море крови, пропитавшей все постельное белье, сам как-то умудрился освободиться.
— Кто-то привязал его к кровати кожаными ремнями, — рассказывал Ньюкастл. — Он ушел отсюда, оставляя за собой цепочку кровавых следов, которая привела нас прямо к тому месту, где стояла машина.
— Но это не его машина, мы проверили книгу регистрации постояльцев. Мы подумали, что это машина другого постояльца, но никто из них не заявил, что у него угнана машина. И тогда мы догадались, что машина принадлежала человеку, который вместе с ним был в номере. Возможно, этот человек и привязал его к кровати. Женщина или мужчина. Не исключено, что он был гомосексуалистом. Это люди с очень большими странностями и к тому же жестокие. Один ремень весь залит кровью, он, видно, пытался освободить руку и разодрал ее в кровь, словно животное, которое перегрызает собственную лапу, пытаясь освободиться из капкана.
— Наркотики нашли? — поинтересовался Карелла.
— Никаких следов. А что? Вы думаете, что это было сборище наркоманов?
— Не совсем так, — ответил Браун.
— В стену позади спинки кровати вошли две пули. Мы их извлекли оттуда, — продолжал Ньюкастл. — А на полу возле туалетного столика обнаружили пару стреляных гильз. Их местоположение соответствует траектории полета пуль. Выстрелов никто не слышал. В этот мотель мужики привозят девок из города и не желают ни к чему прислушиваться. Даже если кто-то из них что-то и слышал, они резво повскакали в свои машины и разъехались. Ищи их теперь. Эксперты из лаборатории сейчас исследуют бутылки из-под шампанского, бокалы, спецодежду.
Может, они наведут нас на след? Кстати сказать, раненый приехал сюда на «шевроле». Это машина, которая исчезла. Мы считаем, что на ней скрылся тот, кто пытался его замочить.
И увез похищенные наркотики на тридцать миллионов долларов, подумал Карелла.
— Мы проверили номер машины, который он вписал в регистрационную карточку мотеля, — рассказывал Ньюкастл. — Оказалось, эту машину он взял напрокат. И зарегистрировался под одним и тем же именем в пункте проката и здесь в мотеле.
И, разумеется, предъявил водительские права, подумал Браун. Фальшивку какую-нибудь. Кто бы ему дал напрокат машину, если бы у него не было прав?
— Какое же это имя? — спросил он.
— Сонни Сэнсон, — ответил Ньюкастл. — Не Сэмсон, а Сэнсон. Через "н".
— Да, — произнес Карелла и вздохнул. — Оно нам известно.
В воскресный вечер в следственном отделе шло горячее обсуждение всевозможных версий.
Если человек, привязанный к кровати в номере мотеля, пришел туда вместе с Глухим, значит Глухой выстрелил в него и скрылся, прихватив с собой похищенные наркотики на тридцать миллионов долларов.
Если же человек, привязанный к кровати, был сам Глухой, то выходит, что в него выстрелил сообщник, а потом смылся, похитив уже похищенные наркотики. Ну и умелец же!
Как бы там ни было, Глухой, или Сонни Сэнсон, как он именовал себя на этот раз, снова оставил сыщиков с носом.
— А может быть, он найдется, мертвый и окровавленный, где-нибудь на дороге, — предположил Браун.
— Может быть, — откликнулся Карелла.
Но он так вовсе не думал.
Интуиция подсказывала сыщику, что Глухой жив и в один прекрасный день снова свалится им на голову.
— У Сары есть версия, почему он так себя назвал, — сообщил Мейер.
Сара — это была его жена.
Ни у кого не было желания выслушивать сарину версию.
За окнами дождь лил, не переставая, и сыщики зажгли свет в своей комнате, чтобы не сидеть в темноте. Всем им не давала покоя мысль — «И на этот раз упустили». Теперь вот жди, когда он снова объявится и станет дурачить нас своими новыми пакостями.
— По ее мнению, его имя образовано из итальянских и французских слов. Она ходит в школу иностранных языков Берлица, — рассказывал Мейер. — Ей хочется, чтобы мы переехали жить в Европу, как только я выйду в отставку.
Дождь барабанил по стеклам. По гладкому блестящему асфальту улицы шуршали шины автомобилей. Казалось, что на дворе худшее время зимы, но календарь свидетельствовал, что сегодня пятое апреля, и весна должна быть в разгаре.
— Она считает, что имя Сонни произошло от Son'io. Это по-итальянски значит «Я есть». Разговорная форма. А литературная звучит так: Io sono. Вот что думает Сара.
Карелла прислушался. И Браун тоже.
— Выходит, он говорит «Я есть Сэнсон» или просто «Я Сэнсон». Усекли?
— Нет, — признался Браун.
— Он сообщает нам, что он глухой, — растолковал ему Мейер.
— Как это? — переспросил Браун.
— Откуда Сара это взяла? — поинтересовался Карелла.
— Оттуда, как «Сэнсон» переводится с французского.
— Как же это слово переводится с французского?
— Переводится как «глухой».
— "Сэнсон" значит, что кто-то глухой? — допытывался Браун.
— Нет. Эта фамилия состоит из двух слов. Вот что думает Сара.
— Какие же это слова? — терпеливо расспрашивал Карелла.
— Sans и son. Не совсем уверен, что произношу их правильно. Если хотите, могу позвонить Саре, и она по громкоговорителю...
— Не надо, и так поймем, — остановил его Карелла. — Так как же переводятся эти слова?
— Sans значит без, a son значит звук. А все вместе — «Я беззвучный», то есть «Я глухой».
Карелла посмотрел на Брауна.
Браун посмотрел на Кареллу.
А за окнами лил дождь.
Паркер звонил по телефону-автомату, висевшему на стене в раздевалке. Он не был уверен, что Каталина Херрера обрадуется ему, и у него не было ни малейшего желания выслушивать дурацкие глупости местных шутников в случае, если бы он получил от ворот поворот. Сегодня воскресенье, в конце концов. И он звонит, чтобы сообщить ей, что в пятницу они закончили расследование дела.
Ее голос звучал, словно спросонок.
— Кэти? — спросил он.
— Si?
Ах, как он любил, когда она говорила по-испански!
— Детектив Паркер, — представился он. — Энди.
— О, привет, Энди.
— Как поживаешь?
— Прекрасно.
Она говорила тихо, глухо. Будто только что проснулась.
Может быть, это дождь наводит на нее сон? А на него дождь действовал совсем иначе. В дождливые дни он всегда чувствовал прилив сил. Вот поэтому-то и звонит ей.
— Ты, наверное, уже слышала, что мы довели дело до победного конца?
— Да, — ответила она. — Очень хорошо.
— И я так думаю, — отозвался он. — Извини, что не позвонил раньше. Было много бумажной работы. Нужно все оформить. Понимаешь?
— Да, — ответила она.
— Что новенького?
— Ты не звонил целых четыре дня, — сказала она. — Мы виделись в среду ночью, а сегодня уже воскресенье.
— Да, ты права, — согласился он. — Но ведь я гонялся за мужиком, который убил твоего сына, — напомнил он ей.
Надрывался, чтобы поймать его, хотел он было прибавить, но не стал. — И, разумеется, в конце концов сцапал его. Как ты знаешь...