— Осторожней с зубами, — сказал мистер Блэкли.
Я перевела дыхание и снова взяла его в рот, сомкнула губы и начала водить головой вверх-вниз, как девчонки из видео. Словно сосешь большой резиновый палец. Я делала так минуту, и мистер Блэкли задрожал, как напуганный пес.
— Ладно, ладно, — сказал он, ерзая, чтобы освободиться. — Хватит.
Мистер Блэкли будто боялся меня, и я задумалась, не сделала ли что-то не так. Он дышал тяжело и отрывисто.
— Мы почти на месте, детка.
Мне не нравилось, что он зовет меня деткой — слишком интимно и мило, но я ничего не сказала. Во рту все еще был солоноватый привкус его члена, и я гадала, должно ли это мне нравиться. Как и во многих других случаях, меня охватило тупое безразличие.
Мы проехали мимо ворот парка, обогнули его и оказались на старой дороге, обрамленной высокой пожелтевшей травой. Дорога была гладкой до развилки, дальше мы ехали по каменистой тропе, которой едва хватало для седана. Свернули в рощу и въехали в паутину теней у мертвого дерева. Он припарковался и выключил зажигание. Несколько мгновений сидел, сжимая руль, и смотрел прямо перед собой, словно мы потерялись в открытом море. Я чувствовала, как вокруг клубятся сомнения, угрожая забрать его у меня, поэтому потянулась к обнаженному члену и легонько сжала.
— Ладно, — сказал мистер Блэкли. — Лезь назад.
Я проскользнула между передними сиденьями и, оказавшись на заднем, стала расшнуровывать ботинки. Он думал еще секунду, затем вышел из машины и наклонил оба сиденья вперед. Когда мистер Блэкли открыл заднюю дверцу, я уже сняла джинсы и пальто и от холодного ветра по коже побежали мурашки. Моя киска уже намокла от того, что мы вытворяли: от всей этой грязи, опасности и тьмы в лесу. Наше приключение казалось таким мрачным, непристойным и зловещим. Увидев, как я разлеглась на заднем сиденье, он даже облизнулся. Забрался внутрь, скинул пальто, а потом его руки и рот были повсюду. Он поглаживал мои бедра и сжимал груди под кофточкой большими теплыми пальцами. Мои соски затвердели и сморщились от прикосновений его языка. Мистер Блэкли вцепился мне в трусики, так сильно, что я услышала, как рвется ткань, и приподнялась, чтобы он их стащил. Его лицо погрузилось в мою промежность.
Судя по тому, как мистер Блэкли наслаждался минетом, я думала, что мне тоже понравится, но, когда его язык погрузился в мои глубины, спросила себя: что, если оральный секс — удовольствие только для мужчин? Мистер Блэкли изо всех сил стимулировал клитор, работал не только ртом, но и пальцами, но мне было все равно. Я хотела перейти к самому сексу. Прелюдия затягивалась, была скучной и раздражала.
— Вставь мне, — сказала я, даже не пытаясь жеманничать. Не соблазняла его, не командовала. Это было просто утверждение, словноя читала из учебника.
Мистер Блэкли приспустил джинсы. Видок у него был еще тот, и я закашлялась, чтобы не рассмеяться. Раздевшись, женщины выглядят соблазнительно (если, конечно, они не жирухи и не тролли). Мужчины, напротив, кажутся неуклюжими, волосатыми и нескладными, словно их сделали из того, что осталось после сотворения женщин. В свете луны его ноги были белыми, как тесто, а член торчал под углом, как мясистая стрелка компаса над отвисшей мошонкой. Мистер Блэкли скинул футболку, открывая складки плоти на боках и бегущую вниз дорожку черных волос.
Потом он оказался на мне.
А затем внутри.
После всех лекций о средствах защиты мистер Блэкли не использовал и даже не упомянул презерватив. Он просто вошел в меня, и я ему это позволила. Мы не говорили. Мистер Блэкли просто двигался туда-сюда. Я чувствовала, как сокращаются мышцы, обхватывая его с каждым толчком. В меня вторгались — было немного больно, но все же я переживала Важный Момент. Тот, что все изменит. Не позволяла себе отключиться, чтобы не чувствовать боли, как делала у дантиста. В каком-то смысле это напомнило мне визиты к гинекологу, только секс был не таким холодным и стерильным. Проникновение оказалось горячим и неприятней, чем в кресле. Я ненавидела обниматься, а это походило на потные обжимания, пока кто-то терзает твои гениталии. Внутри меня был чужой человек. Наши половые органы хлюпали друг о друга. У него воняло изо рта, и он гримасничал. Все это было на грани гротеска.