- Спасибо, - не отрывая взгляда от миски, сказал Вовка.
- Что ты на неё смотришь, как в зеркало? Кашу есть надо, пока горячая, - шутливо заметил шофёр.
Мальчик, наслаждаясь каждой ложкой этого аппетитного кушанья, стал есть. Все смотрели на него и улыбались. А он, быстро управившись с кашей, корочкой дочиста вытер миску и вернул её.
- Вкусно-то было, не передать. Спасибо.
- На здоровье, - ответил повар.
- Иван Пахомыч, - обратился к шофёру мальчик, - у вас случайно не найдётся, чем подошву на ботинке подвязать, чувствую, вот-вот оторвётся.
- Сейчас поищу, погоди маленько.
Покопавшись в кабине, он принёс Вовке сантиметров сорок красного провода. Мальчик накрепко привязал им к ботинку подошву, и сказал:
- Спасибо вам за все. До свидания.
И зашагал дальше. Он заметил, что начало вечереть. В ясную погоду было бы ещё совсем светло, но пасмурное небо быстро приближало сумерки. Бой, слышимый отдалёнными стрёкотом и хлопками, внезапно приблизился. Автоматная очередь раздалась где-то рядом, и он услышал, как пули выбили из какой-то преграды каменные осколки.
Мальчик, прячась за укрытиями промышленной зоны, стал пробираться к передовой линии обороны. Вот и последняя стена, а точнее - угол небольшого строения. В десяти шагах от него - окоп. В нём, на некотором удалении друг от друга, виднеются спины защитников. Это ополченцы. На них несколькими группами, строча из автоматов, наступают немцы. У наших бойцов винтовки. Редкие выстрелы ополченцев наступающих немцев не пугают.
Вовка похолодел: защитников раза в два меньше нападающих. И тут по врагу с левого фланга ударил пулемёт. Очередями он выкосил десятка полтора сзади бегущих фашистов и стольких же вынудил залечь в грязь, не давая присоединиться к атакующим. Остальные же немцы, удачно выскользнувшие из сектора обстрела, рассыпались в цепь и, подбадривая себя криками, продолжали наступать. Их ряды редели, но незначительно. Было ясно, что ближнего боя не избежать.
Два немца уже метрах в пятнадцати от окопа. Один, рослый, весёлый, мчится немного впереди. Защитник в синей стёганой фуфайке стоит в окопе и долго, тщательно, как на занятиях, целится. Раздаётся выстрел. И рослый немец, заваливаясь набок, сбивает с ног своего товарища. Оба падают. "Ух, ты! Здорово", - азартно шепчет Вовка. Ополченец суетливо перезаряжает винтовку, выпрямляется и ждёт, когда поднимется его противник. Но немец, сделав перекат, не встаёт, а выпрыгивает, словно чёрт на пружинке, делает ещё два шага в сторону и, не целясь, прямо от пояса стреляет по ополченцу. Тот вздрагивает и, выпустив из рук винтовку, медленно оседает в окоп.
И в это же самое мгновение немец, поскользнувшись на краю воронки, падает в неё. Больше не выдерживая нервного напряжения, Вовка бросается к окопу. Влетая в него, он краем глаза видит, как из воронки, опираясь на автомат, вылезает немец. Мальчик поднимает винтовку, прислоняет её приклад к плечу, целится. Его противник, внезапно заметив новую угрозу, в рывке перехватывает и вскидывает автомат, но винтовочная пуля на мгновение опережает его. И немец, опрокидываясь навзничь, снова валится в воронку.
Одновременно с ним на дно окопа падает и Вовка. Он ошеломлённо ощупывает грудь, голову - вроде бы всё нормально. Но что же случилось? Боль в плече наводит его на догадку: "Это отдача. А больно-то как". Вблизи, глубоко согнувшись, сидит ополченец. Мальчик подсаживается к нему на корточках, осторожно приподнимает его безвольную голову и узнает в нём мастера.
"Платон Иванович!" - окликает его Вовка.
Однако тот никак не реагирует на это. "Умер", - решает паренёк. И тут его кольнула тревога: "А что с немцем?" Вовка встаёт на ноги и с опаской выглядывает из-за бруствера. Никого. И лишь выпрямившись во весь рост, он замечает носок грязного сапога, видневшегося из воронки. От сердца отлегло. "Убил", - мстительно произнёс мальчишка. И вдруг - тихий стон Садовникова. Радость обожгла мальчика. Он попытался поднять мастера, но безрезультатно. Тогда, желая пробиться к сознанию раненого, громко говорит ему:
- Платон Иванович, я сбегаю за помощью. Вы держитесь. Обязательно дождитесь меня. Я вас очень прошу.
Мальчик вылез из окопа, порывисто огляделся: рядом ни души. Лишь справа и слева на удалении идёт рукопашная схватка. Он огорчённо шмыгнул носом и, не разбирая дороги, побежал к предполагаемому месту
стоянки санитарной машины. Однако там стояла лишь полевая кухня. Повар сидел у костерка и подбрасывал в него обломки ящиков. Завидев паренька, привстал и, пока тот переводил дыхание, встревожено спросил его:
- Что-то случилось? Ты нашёл своего мастера?
- Нашёл, - ответил мальчик. - Но он тяжело ранен. И вытащить его из окопа я не могу.
- Понятное дело, - откликнулся повар. - Это и не всякому взрослому под силу. Беги по следам машины, они где-то здесь, недалеко, раненых грузят. А я вот жду, пока бой закончится. Боюсь, и кормить-то некого будет.
Мальчик помчался дальше.
Через полчаса Платона Ивановича вместе с другими ранеными увезли в госпиталь. Проехать с ними хоть часть пути Вовка почему-то отказался. Принесённый им плащ он отыскал у стены. А потом ноги сами повели его к убитому.
Сапог по-прежнему нелепо торчал из воронки. Мальчик, замедляя шаг, подошёл к ней. Воронка диаметром около двух метров была не глубокой. Ноги фашиста лежали на одном её склоне, а его голова и грудь - на другом. Левая рука по запястье утоплена в розовой воде, правая - ремнём автомата, на котором и лежал немец, затянута немного за спину. Каска сползла на его землистое лицо. На груди поблёскивает железный крест. Куртка на животе бурая от крови.