Хм. А может все гораздо проще. Купец говорил о повышении податей вдвое. То есть, Мономах захотел половину доходов с предприятий Романова. Отобрать всегда проще, чем заработать. Петр отказался, и на Пограничный напали. А может и не выдвигали никаких требований. Сначала учинили расправу, а потом объявили о вероломстве молодого князя, благо тот в свою защиту уже ничего не мог сказать.
Правда, долгие беседы Михаила с Владимиром не пропали даром. Определенные выводы он сделал. А потому превыше всего ставил «Правду». А по ней сын за отца не ответчик, и далее по списку. Более того, согласно сложившейся практике князей не казнят, а остригают в монахи. И не погибни Петр вместе с семьей во время штурма, глядишь и сейчас был бы жив, а на столе сидел бы его первенец. Но сейчас его занял Матвей. Не стал великий князь отбирать вотчину.
Мало того. Давая понять, что вражды про меж них нет, Мономах организовал свадьбу между первенцем Ростислава и дочерью Михаила, которая на пять лет старше. Подсластил, так сказать, горькую пилюлю. Ничего нового. Именно так они старались поступать и прежде, до гибели Романова в сотом году. Ох рано его прибрали клятые половцы.
Было дело, он подумывал, что это оказалось чьим-то заговором. И чего греха таить, полагал, что к этому причастен Ростислав. Вот только не сходится. Купец назвал точный год. И тут он ошибаться не может. Пограничный был захвачен в сто двенадцатом году. Не стал бы Всеволодов так долго ждать.
Кстати, а как так случилось, что служба безопасности дала сбой? Ну, ладно прозевали небольшой отряд, напавший на самого Михаила. Но тут-то войско. К тому же, Збышек говорил, мол изнутри открыли ворота. А дыма без огня не бывает. Знать было что-то такое.
Никакой греческий огонь не помог бы Ростиславу управиться с городом так скоро. В подвалах Пограничного хранились изрядные запасы уксуса. Опыт вынесенный из борьбы с венецианцами. А там подтянулись бы союзники и такая замятня вышла бы, что все прежние показались бы детской забавой.
Вопросы. Вопросы. Вопросы. И на них непременно нужно найти ответы. Потому как решительно непонятно как себя вести. Убийцу сына прощать он не собирался. Но если тот и впрямь решил устроить усобицу, то-о… Это предательство. И вовсе не все можно простить родной кровиночке. Михаил не относился к придерживающимся нехитрого правила – свое дерьмо не воняет, а пахнет. Дерьмо, оно и есть дерьмо. Хоть свое, хоть чужое…
Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители не блещут, а потому и раскладывать товары особого смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках.
Ни с кем иным Збышек дел иметь не собирался. Распаковывать тюки ради одного покупателя, желающего прикупить что-то по мелочи? Да еще глядишь его что-то не устроит и он передумает. Да ну его такие кружева. Вот оптовики дело совсем иное. Хотя по цене с ними придется поторговаться. Они за лишнюю копейку удавятся.
Михаил решил воспользоваться оставшимся до заката временем, чтобы пройтись по городу. Червень размерами не впечатлял. Хорошо как тысяч пять жителей наберется. Стены деревянные, как и основная застройка города. Но вот церкви стоят белокаменные, с куполами луковицами. Как и княжьи палаты, фасады которых украшены узнаваемым декором, который уже вполне можно именовать русским стилем. Видел поднимающиеся два кирпичных дома. Наверняка боярские.
Купцам, к слову, строить каменные здания запрещено. Если только склады. И они этой возможностью не преминули воспользоваться. И крыши устроили черепичные. Так-то оно куда сохраннее будет. Имелись уже факты, когда города подчистую выгорали, но склады выдерживали натиск огня. Далеко не всегда, но шансы сберечь свое добро все же куда выше. А торговый люд копейку считать умел.
Дошел до филиала киевского банка, каковые появились во всех стольных городах. При Михаиле-то только начиналось, но Мономах развил это дело, запретив ростовщичество. Теперь за подобную деятельность по «Правде» полагались конфискация имущества и вира в пятьсот рублей. И это при том, что за убийство княжьего человека штраф составлял четыреста. Хождение же иной валюты на Руси под запретом.
Так что, и Збышеку прямой путь в банк. Впрочем, у купца с наличностью скорее всего все нормально. А то и вовсе имеется свой счет. Благодаря семафорной линии, которая теперь имелась между всеми стольными градами, сведения о его состоянии получить не так чтобы и сложно. Не мгновенно, но в течении пары-тройки дней, вполне реально.
Все же, не зря Михаил провел в этом мире двадцать два года. За это время он успел много чего привнести. А главное, несмотря на зерна сомнения, зароненные в него историком Кудрявцевым и его помощниками, эти новшества сумели укорениться. Конечно, во многом не его стараниями, а усилиями Мономаха. Но какое это имеет значение.
В городе надолго задерживаться не стал. Закроют ворота и все, кукуй до утра. Никто ради тебя даже калитку не откроет. А то, глядишь, еще и в холодную сведут до утра, чтобы потом с тобой разобрались, кто ты, что, и по какой такой надобности крутился у ворот в неурочный час. Тревожные времена. Жестокие нравы.
Поужинать решил в трактире при постоялом дворе. Вот лень как-то самому готовить. Да и не нужно это. Ну и переночевать в постели, благо свободная комната имелась. Причем отдельная. То что нужно. Ну, а на завтра пойдет по бронникам. Может получится присмотреть что-то получше кольчуги. А нет, тогда потерпит до пограничного. Уж там-то сумеет разжиться тем чем надо, по сходной цене. В этом плане вроде бы ничего не изменилось.
– Вечер добрый, уважаемый, – остановившись перед его столом, поздоровался здоровый мужик лет тридцати отроду.
Пояс с подвешенным на нем мечом, уверенный взгляд, осанка, манера держаться. Все в нем указывало на принадлежность к воинскому сословию. Чем сам Михаил пока похвастать не мог. Тело ему досталось простого крестьянина, тренировался конечно, но пока не в достаточной мере, чтобы это было заметно со стороны. Хотя в бою заткнет за пояс многих. Уж прежние-то навыки никуда не делись. Закрепить успел. В чем сумел уже убедиться.
Спутник заговорившего, так же воин. Помоложе, лет двадцать пять, в стати и уступит, но крепок и ловок, что так же видно по его обличью. Взгляд открытый, лукавый. Сазу видно, что балагур и хитрован. С этим ухо держи востро, а то оглянуться не успеешь, как уже станешь объектом какой озорной проказы.
– И вам доброго вечера, уважаемые. Мы не знакомы, а мест свободных тут хватает, – кивая на пару свободных столов, произнес Михаил.
– Ну так давай познакомимся, – одаривая Романова открытой улыбкой, произнес молодой, опускаясь на лавку. – Меня Званом величают.
– Михайло, – хмыкнув, произнес Романов.
– Горазд, – опускаясь рядом с товарищем, представился здоровяк.
– И чего вам надобно? – отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, поинтересовался Михаил.
Он и не подумал их угощать. С чего бы гости понаехали? Он никого к себе не зазывал. Сами подсели. Мало того, когда молодой поднял было руку, чтобы подозвать подавальщицу, одернул его.
– Вы тут особо не рассиживайтесь. Мне компания без надобности. Сказывайте чего хотели, да идите с миром.
Сказал это Михаил без вражды, но твердо. Так, что никаких сомнений – зла он им не желает, но и делить с ними застолье не намерен.
– Экий ты неприветливый.
– Это не ответ на мой вопрос, – встретившись взглядом с подавальщицей и отрицательно покачав головой, произнес Михаил.
Девушка верно рассудив, что ей чужие разборки ни к чему, подошла к другому столу. А там и хозяину на ушко шепнула, мол, как бы чего не вышло.