Вскочил в седло и ударил пятками в бока и с места пошел рысью. До Пограничного пять километров. Ближе никак нельзя. Наличие чужой дружины у городских стен нервирует горожан. Тут всегда относились к подобному соседству с настороженностью. Еще самим Михаилом было заведено. А уж после событий одиннадцатого года, так и подавно.
До города добрался быстро и без приключений. У ворот снял с головы шлем, явив из под полумаски свое лицо. Предъявил бляху, разрешающую ему беспошлинный проезд в город верхом, доспешным и оружным. Старший стражник скользнул взглядом по медному овалу для порядка и кивнул, мол проезжай. Романов уже успел тут примелькаться.
Первым делом проехал в ремесленную слободу, к снимаемому им дому. Одно дело находиться в железе вне городских стен. И совсем иное в городе. Мало ли, что имеет право. Приятного в этом занятии, между прочим, мало. Это молодые обломы расхаживают гоголями, ловя на себе восхищенные взгляды девиц. Он уж как-нибудь обойдется без этого.
Впрочем, меч на пояс все же подвесит. Чтобы ни у кого не возникло сомнений, кто он есть таков. И вообще, мало ли как оно обернется. Под это дело у него на поясе еще и метательные ножи, с духовыми трубками, на которых яд обновляется каждые три дня.
– Ну чего ты глядишь на меня испуганной мышью? – надев рубаху достающую до середины бедра, хмыкнул Михаил.
– Добролюб подходил? – поинтересовалась она.
И вот ведь какое дело. В облике и взгляде присутствует явственная надежда. Но так сразу и не поймешь, то ли она боится, что Михаил дал свое согласие, то ли наоборот надеется на него.
– Подходил, – вновь хмыкнул Михаил.
– И? – нервно сглотнув, коротко поинтересовалась она.
– Совет вам, да любовь.
– Ох! – вздохнув, женщина опустилась на лавку.
– Я не пойму, Ксения, ты вообще сама-то чего хочешь? – нацепив пояс, поинтересовался Михаил.
– Не знаю. Но надеялась, что ты ему откажешь, – шмыгнула она носом.
– Так коли не люб он тебе…
– Люб, – перебила она его.
– А коли люб, так он муж взрослый, поди и сам ведает, что творит. А потому, выбрось дурь из головы, и иди под венец. Но только тогда уж… – многозначительно осекся он.
– Ведаю, – с очередным вздохом, зардевшись произнесла она.
– Вот и ладно. Пойду.
Первым делом он навестил механическую мастерскую, где ладили станки для будущей часовой мастерской. По здравому рассуждению он решил поставить ее здесь, в Пограничном. Нечего этому производству делать на дальней заставе. Что с того, что там есть прямой выход в Азовское море, если для этого нужно преодолеть более тысячи километров по территории половцев. Причем в этой части степи они ни разу не союзные. И вообще не видят смысла в поддержании торговли. Нравы их проще некуда. Если воину что-то нужно, то он идет и берет это сам.
Так что, пусть уж лучше на паях с Матвеем, зато с налаженным каналом сбыта. И да, между Михаилом и прибылью будет еще одна прокладка в виде управляющего, имеющего долю с доходов Романова. Некогда ему заниматься этим производством. Пусть уж лучше трудится знающий человек.
– Здрав будь, боярин, – приветствовал его Феодосий, присматривавший за изготовлением заказа.
Кто бы сомневался, что и сыновья и внуки Леонида, механика, которого некогда сманил Романов из Царьграда, и сами пойдут по этой стезе. Иное дело, что похвастать особыми успехами на ниве новаторства они не могли. Не было рядом с ними выходца из двадцать первого века. А у самих талантов не хватало. Зато механики из них получились добрые.
Феодосий уже взрослый муж, двадцати восьми лет отроду. С одной стороны, вроде как особо не преуспел. Но с другой, у него не было и столь благоприятных условия для старта. Тут ведь главное разбираться в механике, и умело руководить производством. С чем внук Леонида справится с легкостью. Часы и сами себя продадут. И если не ломить за них неподъемную цену, то расхватывать их станут как горячие пирожки.
– И тебе поздорову, Феодосий. Как дела с нашими станками?
– Все ладком, Михайло Романович. К назначенному сроку поспеют.
– А цех?
– И там все добро. Бригада строителей проверенная, все сделают как надо. Но я приглядываю. И учеников уж набрали, начали обучать. Так что, первые часы начнем ладить уже к концу лета.
Учитывая объемы задач, дело продвигается быстро. Причем даже по меркам двадцать первого века, со всей большой и малой механизацией строительного процесса. Окажись здесь современники Романова, и долгострой обеспечен. А все потому что они крепко забыли, что значит наматывать на кулак жилы. Как не помнят и простую и старую поговорку: «Тот кто не хочет, думает почему. Тот кто хочет, думает как.» Местные вкалывают крепко.
– Здрав будь, боярин, – подошел другой молодой человек.
Лет двадцати четырех, обличием похожий на стоящего перед Михаилом Феодосия. Что в общем-то и не удивительно, так как это его старший брат.
– И тебе здравия, Нестор. Надумал?
– Надумал, боярин. Коли все будет так, как ты говоришь, то я согласен, – решительно произнес парень.
– Именно так все и будет, – заверил Михаил. – Держи список всего потребного. Чего не найдется, закажи, чтобы изготовили. Мне нужна настоящая мастерская. Чтобы если не все, то многое можно было ладить на месте. А то за четыре сотни километров не набегаешься. К вечеру пойдем в приказную избу, и чин чином составим ряд.
– Хорошо, – воодушевленно произнес Никифор, тряхнул зажатой в руке бумагой, и умчался выполнять поручение.
– Михайло Романович… – начал было Феодосий.
– Он взрослый муж. И пора бы ему выходить из под опеки родителей и старшего брата, – подняв руку, оборвал его боярин. – У тебя вопросы еще есть, Феодосий?
– Нет.
– Вот и ладно.
Покинув подворье мастерской Михаил направился в сторону интерната. Обещал навестить Первушу и Анюту, благо у них занятия уже закончились, и посещения в эти часы разрешены. А по дорогое завернул на торжище прикупить гостинцев. Вообще-то они с Ксенией не баловали их своим вниманием, чтобы дети не привыкали к постоянной опеке. Ведь впереди долгая разлука. Но иногда можно.
Подойдя к лавке где торговали разной выпечкой Романов сразу же сделал хозяйке кассу, скупив весь ее товар, который она сложила в предоставленный мешок. Угощать только своих он посчитал неправильным. Пусть порадуют и друзей с подружками. В принципе, в интернате кормили хорошо. В выходные и праздничные дни воспитанникам перепадало и по пирогу с разной начинкой. Но как ни крути, а это казенщина. Так-то, когда со стороны, оно всегда вкуснее.
– Слушай люд пограничный, – раздался зычный голос на лобном месте.
Новшество Михаила, получившее распространение и в других городах. Здесь озвучивали все важные новости, а потом еще и на высоком парапете прикрепляли соответствующие бумаги. Неграмотных в Пограничном практически не было. Если только из пришлых, что уже были взрослыми. Дети все в обязательном порядке получали как минимум начальное образование.
Глашатай прокричал призыв на четыре стороны, используя рупор. Благодаря этому нехитрому приспособлению его было слышно до самых отдаленных уголков большой площади. Заслышав призыв многие потянулись за новостями. Кто-то остался с товаром, делегировав соседей, пообещав присмотреть и за их добром.
Подошел к глашатаю и Михаил. Нужно же быть в курсе новостей. Оно лучше самому услышать, чем потом пользоваться слухами испорченного телефона.
– Сего дня, пятнадцатого травеня*, в Софийском соборе стольного града Киева, был венчан на великое княжение помазанник божий великий князь всея Руси Рюрикович Всеволод Мстиславич.
*Травень – май.
О как! Заданным курсом идете товарищи! Все согласно заветов Мономаха, и их совместным с Михаилом задумкам. Титул сына Владимира должен был звучать как великий князь всея Руси. И за годы правления Мстислава народ попривык к такой формулировке. Внуку же предстояло стать еще и помазанником божьим. Теперь в процесс укоренения великокняжеского рода активно включится церковь.