Время прошло. Многое изменилось. Теперь об этом кричали не только безмозглые, обдолбанные студенты, но и видные общественные деятели. Любое отклонение от того, что раньше считалось нормой, приветствовалось. Это было одно из тех новшеств, которое приняло с радостью абсолютное большинство. Свобода самовыражения в любой доступной форме, прочь пуританские устои. Жить нужно в собственное удовольствие и только для удовольствия — все остальное изменчиво.
Сначала любые отклонения от нормы считались извращением. Потом стали модными, затем приемлемыми, в конце концов, окончательно превратившись в норму.
Только вот Карла в последнее время эти изменения не радовали. Что-то в нем самом изменилось. Те вещи, которые раньше находили его поддержку и одобрение, теперь казались просто омерзительными. Ему стали нравиться рамки и ограничения. Он даже в тайне мечтал, чтобы их стало как можно больше. Чтобы жизнь упорядочили, чтобы запретили продавать наркотики в аптеках, трахаться в скверах и парках, подглядывать в чужие окна. Чтобы черное можно было назвать черным, желтое желтым, а белое белым.
Основная проблема заключалась в том, что Эльза осталась прежней. Происходящие изменения ее вполне устраивали, а по большей части так и вовсе нравились. Политкорректность, тотальная половая свобода — она агитировала за них, так как была полностью уверена в оздоровительном эффекте, которое они оказывают на общество.
— Так что скажешь?
— Про твое лесбиянство?
— Да.
— Я против.
— Почему? Все же пытаешься притеснить мой сексуальный выбор? — улыбнулась жена, пытаясь разрядить обстановку, только вот Карлу было не до смеха.
— Не хочу снова разводиться с тобой. Надоело.
— Но ведь уже пора, два года прошло! — всплеснула руками Эльза. — Что о нас люди подумают?
— Если честно, то мне… все равно, что они подумают.
— Напрасно. Такая верность характеризует нас с тобой не с лучшей стороны. Да и вообще, одно то, что мы с тобой постоянно вновь женимся, вызывает кривые взгляды.
Карл вновь ощутил глухое раздражение.
— Можно. Просто. Больше. Не разводиться!
— Так нельзя. Это вызов обществу.
— Когда-то тебе нравилось бунтовать, — сказал Карл и смягчил тон. — Котенок, каждый твой брак заканчивается одинаково — ты возвращаешься ко мне. Ты ведь других мужчин себе находила, не потому что тебе хотелось, а потому что так модно — нельзя все время жить с одним мужем. Ты и про лесбиянство задумалась опять же из тех же соображений, ведь так немодно не иметь однополых связей. Это не политкорректно. Наносит какой-то ущерб правам геев. Мы с тобой любим друг друга и нам суждено быть вместе всегда, пойми и смирись, наконец, с этим.
— Либо я становлюсь лесбиянкой, либо меняю пол. Выбирай.
Карл расхохотался. Отсмеявшись сказал:
— Лесбиянство, однозначно лесбиянство. Мужика я в свою постель не пущу, когда ты ко мне вернешься.
— Вот и зря!
— Старый я для таких игр. Боюсь, не выдержу.
— Ты все шутишь!
— Не, я на полном серьезе. Моя жопа для секса не предназначена, а на мужиков не встает. Поэтому ничего не выйдет.
— Карл, но так ведь надо. Ну, разочек.
— Нет.
— Ты не исправим. Хотя бы женщину себе найди. А то ведь в прошлый развод у тебя за год раздельной жизни никого не было.
— Была.
— Да, была я. А это не считается! Все равно, что ты верность мне хранишь.
— Ну что ты. Как вообще могла подумать о таком кошмаре? — Карл старательно пытался задавить малейшую ироничность в голосе и говорить вообще без эмоций. — Я снял шлюху в баре.
— Человека, оказывающего сексуальные услуги за деньги, — поправила Эльза.
— Нет, шлюху, — настоял Карл. — У меня на нее не встал.
— Ладно, врать-то. У тебя никогда с эрекцией проблем не было. До сих пор стоит, как у мальчишки.
— Это с тобой, а на нее не встал, как бы она не старалась.
— Значит, ты не старался или слишком пьян был.
— Об этом история умалчивает. — усмехнулся Карл. — В любом случае, чего ты опять завелась? Если это и бросило какую-то тень, то лишь на меня. Ты же себе дополнительное очко на счет записала — законному мужу изменила.
— Вот только, с кем изменила? С бывшим! А это вообще, по всем законам, не считается. Я даже подругам имя любовника сказать боялась, чтобы не засмеяли.
— М-да, обидно.
— И не говори. А тень, которая ложится на тебя, потом ложится и на меня, а это не дело. Дождешься, что я уйду и больше уже не вернусь.