Мужик вяло махнул рукой — то ли приветствуя, то ли отмахиваясь. Он завел машину и отъехал на десяток метров вперед, освобождая выезд.
— Странный он какой-то, — сказала Эльза, выехав на дорогу. — Первый раз его здесь вижу.
— Нормальных людей сейчас можно встретить, где угодно. Хоть в магазине, хоть в церкви, хоть на лужайке собственного дома. И все они разные, и все не похожи друг на друга по внешности, привычкам и предпочтениям, но все одинаково нормальные. И занимаются вполне нормальными вещами.
Эльза только фыркнула в ответ на слова мужа.
По радио горячо обсуждали у кого из двух кандидатов на президентское кресло больше шансов на победу. Выбор был не так прост: женщина-лесбиянка, мать двух детей, против афроамериканца-гея.
В «пробку» угодили практически доехав до суда. Запас времени оставался приличным, «пробка» была не такой уж и плотной, потому особой нервозности эта заминка не вызвала. Остановились возле городской библиотеки — мрачного здания в готическом стиле. Неподалеку отсюда находился университет, поэтому недостатка в посетителях библиотека не испытывала. Молодые люди расположились с учебниками и планшетами на ступенях высокой лестницы, на зеленой траве лужайки возле главного входа. Многие принесли с собой полотенца и корзины для пикников, наполненные сэндвичами и банками с колой. Звонкий молодой смех проникал внутрь машины даже сквозь закрытые стекла и бормочущий плеер.
Лет пятнадцать назад, еще до знакомства с Эльзой, когда он сам только-только поступил на юр фак, Карл частенько приходил на эту лужайку. Днем, в основном чтобы познакомиться с молодыми девчонками, ночью в пьяной бесшабашности желая позлить патрульных из кампуса. Тогда здесь точно так же устраивали пикники, играли в волейбол и бадминтон, кидали фрисби. И веселились точно так же, и улыбались, и бесились, и безобразничали, и в вечной любви друг другу клялись вот у этих самых ступеней, а на следующий день любили уже других. Тогда беспечность дня превышала любые заботы, а проблемы казались мелкими и несущественными.
— Хватит уже на малолеток пялиться, — велела Эльза.
— Это абсолютно нормально, — флегматично заметил Карл. — Я такой же, как…
Договорить ему не дал кулачок жены стукнувший его под ребра. Карл только усмехнулся, но взгляда от окна не отвел.
Собственно все, что изменилось с тех пор — обилие обнаженной натуры. Парни и раньше загорали без маек, но сейчас топлесс были почти все девчонки. Карл увидел лишь четырех девушек в купальниках, и одну в майке. Последняя наверняка тоже предпочла бы раздеться, но видимо комплексовала: ее некрасивое, заплывшее жиром лицо обильно покрывали красные угри, которыми наверняка покрывали все ее тело. Остальные юные девушки щеголяли разноцветными нитками, изображавшими трусики, пирсингом, татуировками и гладко выбритыми лобками.
Глаз, впрочем, радовало не все. Собрались на лужайке и геи: бесстыдно целовавшиеся, и дергавшие друг дружку за члены. И феминистки с лесбиянками, красовавшиеся курчавыми волосами под мышками и на ногах, обвисшими грудями и дряблыми фигурами. Естественно не все были такими. Но число следивших за собой, среди представительниц некогда меньшинств, было все же меньше, чем среди обычных девушек.
Мимо лениво прошли полицейские, не удостоив отдыхающих студентов и взглядом. Пару лет назад, в таких ситуациях, было крайне смешно наблюдать за служителями закона. Вчерашние правила, запрещавшие раздеваться в публичных местах, слишком глубоко въелись в подкорку. Поэтому руки полисменов неизменно лежали на рукоятях резиновых дубинок. Но прогремевшие в тоже время судебные процессы заставляли их поумерить свой пыл. Так они и стояли, хмурые, готовые в любой момент броситься в бой, защищая, еще вчера такие неизменные, нравственные идеалы. Впрочем, в бой они готовы были броситься не только в прямом смысле: эрегированные пенисы заметно натягивали ткань форменных брюк. На нескольких офицеров даже подали иски и жалобы, но к тому времени уже сложилась практика об уважительном отношении к вуайеристам, поэтому ход делам так и не был дан. Заодно и полицейских приравняли в правах с обычными гражданами — на правительством уровне признав за людей — дав им туже меру сексуальной свободы.
Внимание Карла привлекла девушка латинос, лет максимум двадцати. Высокая, стройная и ошеломляюще красивая. Ей с таким лицом и фигурой впору было украшать обложки глянцевых журналов, а не радовать взгляды проезжавших мимо водителей. Вся грациозная, подтянутая, длинные черные волосы спадали на плечи. Из-под прямой челки сверкали озорные глаза. Ее грудь, настолько идеальная, что вряд ли данная от природы, достойна целого рассказа или хорошего стихотворения. Одна из немногих у кого на лобке присутствовала хоть какая-то растительность, тщательно подстриженная. Последняя деталь оказалась до того сексуальной и возбуждающей, что Карлу пришлось поправить пиджак с таким расчетом, чтобы он закрывал от жены ширинку.