Пришел в себя уже лежа на мягкой душистой соломе.
— Ну и зачем ты это сделал? — укоризненно спросил леди Ирвина.
— Что?
— Зачем проход засыпал?
— Дом горит, не хотелось рисковать.
— Как же мы выберемся наружу?
— Здесь есть запасной выход, правда сейчас он завален камнями и боюсь сил на то, чтобы их разобрать у нас не осталось. К тому же, вон в той, дальней стене, есть тайный ход. Отдохнем немножко и можем им воспользоваться. Можно и сейчас, благо нечисти все равно не осталось, но сил не осталось, — Чарли закашлялся. — В любом случае, обратно в дом, будет пролезть не так сложно, если тебе так хочется погулять по пепелищу.
— Как же это возможно?
— Очень просто. Пещеру от дома отделяют метра два почвы. В ней я прокопал вход сюда. Механизм же сконструирован таким образом, что из стены выдвигается толстая доска, которая перекрывает пробитую мною дыру в потолке. Получается около двух метров пустого пространства. Еще одна небольшая хитрость, и эту пустоту заполняет земля, которую вот так вот просто сверху не проковыряешь. Зато снизу, отсюда, достаточно просто пробить доску, и вся земля сама осыплется.
— Понятно, — улыбнулась леди Ирвина. — Очень предусмотрительно.
— Многие так делают и уже давно! Если вдруг нечисть в дом прорвется, чтобы можно было безопасно в пещере отсидеться. Как там ганфайтер?
— Спит, но для него это сейчас лучшее лекарство. Тебя же сон не спасет. На тебе живого места не осталось. Необходимо средство посильнее.
— Это, какое?
— Кристина! — позвала леди Ирвина.
Девочка появилась почти сразу же. Он взволновано оглядела Чарли и побледнела при виде его ран.
— Мистер Харпер, я попробую вам помочь, только вы мне не мешайте.
— Ладно, — Чарли был согласен сейчас на все, лишь бы ему дали еще немного отдохнуть.
— Мистер Харпер?
— Что, девочка?
— Спасибо, вам!
— Прекрати. Лучше лечи меня.
Кристина кивнула головой. Ее ладошки замерли в десятке сантиметров на грудью Харпера. Вокруг ее рук появилось сияние нежно-жемчужного цвета. И тут же отхлынула боль. В груди поселилось тепло, будто котенок свернулся калачиком.
Что мокрое ткнулось в ладонь. Чарли перевел взгляд, и увидел, что рядом с ним стоит теленок. Мужчина, потрепал его по холке, что вызвало приступ радости.
— Ирвина, — позвал Чарли.
— Что?
— Ты же говорила, что девочка ничего не умеет?
— Кое-что она все же может, — улыбнулась Ирвина. — Пока не много, но у нее все еще впереди. Способности растут день ото дня, так же как и она. Да и не зачем было сразу открывать все карты.
Чарли прикрыл глаза и улыбнулся.
— Будьте уверены, теперь я вас точно до Города дотащу. Это дело чести.
— Хорошо. Только поспи сначала.
Чарли почувствовал, как начал проваливаться в черную пропасть забытья. Но успел подумать, что действительно есть вещи, за которые стоит бороться, и за которые можно умереть. А еще у человечества наконец-то появилась надежда на спасение. Пускай и в лице совсем еще маленькой девочки.
Совсем крохотная, но…
Надежда…
КОНЕЦ.
г. Самара, октябрь 2008 г.
КАНДИДАТ
— Разрешите?
— Что?
— Александр Сергеевич, позволите войти? — спросил высокий худощавый мужчина, по-прежнему нерешительно стоя на пороге.
Лица посетителя не разглядеть — кабинет освещала только настольная лампа — но Иванов и так знал, кто к нему пожаловал.
— А, это ты, — кандидат в президенты страны, окинул взглядом своего ближайшего помощника и недовольно поморщился. Не любил он вот таких молодых и прилизанных. Умных, что самое паскудное. Рядом с такими он всегда чувствовал себя кретином. Это электорат был уверен, что их кандидат человек башковитый, образованный. Сам же господин Иванов точно знал цену обоим своим красным дипломам, вкупе с кандидатской диссертацией, которую он и в глаза не видел. И не сказать, чтобы эта цена была высока. Он за ужин в хорошем ресторане отваливал большие деньги.
— Да, Коленька, да, проходи.
Николай, притворив за собой дверь, прошел и сел в кресло. Теперь от кандидата в президенты его отделял стол.
Александр Сергеевич начал подчеркнуто серьезно изучать надписи на бутылке виски. Коленька выглядел скромным интеллигентным мальчиком из еврейской семьи, худым и бледным. Это у него был имидж такой, маска. За предвыборную гонку Александр Сергеевич неоднократно имел возможность убедиться, что не так он и прост этот помощник, навязанный людьми сверху, проспонсировавшими избирательную компанию.
Надписи на этикетке хоть и красивые, витиеватые, но все сплошь незнакомые, так как иностранного языка Александр Сергеевич выучить не удосужился. Однако незнакомые маленькие буковки его неожиданным образом успокаивали, сильнее нежели пасьянс на ноутбуке. Шла самая ответственная ночь — ночь, когда подсчитывали голоса избирателей. В избирательном штабе царили суета и нервозность, поэтому, дав несколько оптимистичных интервью и поулыбавшись перед камерами, господин Иванов спрятался от всеобщего внимания в своем кабинете.
Бутылку настоящего шотландского виски на стол выставили демонстративно, чтобы все думали, будто Александр Сергеевич переживает и поэтому, как настоящий военный, ищет утешения в алкоголе. На самом же деле все обстояло несколько сложнее. За всю ночь он не выпил и капли, как не употреблял уже почти целый месяц — он втайне от всех закодировался. Виски же он выливал в горшок с кактусом, поэтому литровая бутылка сейчас была полна едва ли на треть. Зато помощники, осмеливавшиеся заглянуть в кабинет, оставались довольными — нервничает кандидат, с мыслями собирается. Александр Сергеевич же ничуть не беспокоился, и именно это он прятал за стаканом. Он не сомневался в результатах и мечтал лишь об одном, чтобы эта ночь скорее закончилась, и он смог отправиться спать, предварительно поздравив своего соперника с победой. Вложенные в себя деньги он отработал, в пьяном угаре устраивая такие шоу, описания которых долго не сходили со страниц газет. Люди, стоявшие за Коленькой, должны остаться довольными результатами — для того они и поддержали Иванова. Александр Сергеевич же был и подавно доволен — старость он обеспечил теперь не только себе, но и внукам.
Деликатным покашливанием Николай привлек к себе внимание.
— Да, Сорокин, извини, я тут призадумался, забыл о тебе. Сам понимаешь, такая ночь…
— Все в порядке, Александр Сергеевич. Я вас прекрасно понимаю, — тонкие, бледные губы помощника изобразили улыбку. — Можете больше не переживать. Все уже закончилось.
— Неужели? — господин Иванов отставил бутылку в сторону. — Так быстро ночь прошла, а я и не заметил.
На самом деле, ночь тянулась и казалась бесконечной. Поэтому Александр Сергеевич и спрятал часы в ящик стола и ноутбук выключил — чтобы не сверяться каждую секунду со временем. От этого ожидание казалось еще нестерпимей.
— Подсчитано чуть больше девяноста процентов бюллетеней, но победитель уже известен. Оставшиеся семь процентов роли не сыграют.
— Не томи! — Иванов попытался вложить в эти слова побольше эмоций, но и сам понимал, что провалил эту задачу. На самом деле, ему было все равно сколько процентов он проиграл своему конкуренту, и скрывать эти чувства уже не оставалось решительно никаких сил.
— Поздравляю вас с победой, господин президент! — с воодушевлением сказал помощник и, на этот раз, улыбка у него получилась искренней.
— Что?
— Вы победили, Александр Сергеевич.
— Кто?
— Вы. — Николай продолжал улыбаться, считая, что народный избранник, по своему обыкновению, чудить изволит.
— Как?
— Убедительно! Более семидесяти процентов населения отдали свои голоса за вас!
— Ты верно шутишь?
— Я не шучу с такими вещами.
— Исключение?
— Нет.
— Значит издеваешься. — Господин Иванов с тоской посмотрел на виски.