— Я никогда и ничего не забываю! — стукнул Иванов кулаком по столу. — Я же президент, а в недалеком прошлом видный политик и военный! У меня память знаешь, какая тренированная! Я просто вспомнить не могу…
Николай скептически нахмурился и принюхался.
— Вот вроде и бутылку почти выпили, и пахнет от вас соответствующе, и чушь несете, как в том самом состоянии. А глаза-то у вас трезвые. — Наконец сказал Коля. Добавил: — и испуганные, к тому же.
— Не мели чепухи! — отмахнулся Иванов. Он порадовался, что ради конспирации, прополоскал рот виски, и на всякий случай, еще немного на рубашку плеснул. — Чего мне бояться? Я же президент!
— Ну а чего тогда упрямитесь?
— Так президент ведь! Капризничаю, — Иванов лихорадочно искал нужные слова. — Когда я дал такое обещание?
— Около трех месяцев назад, когда общались с избирателями западных регионов. После чего повторяли эти обещания регулярно, на каждой публичной встрече. Списки были готовы два месяца назад.
Это было совсем не хорошо. Плохо. Три месяца назад у Иванова как раз состоялся очередной запой, поэтому события тех дней он помнил смутно. Какие-то встречи, обрывки разговоров, улыбающиеся и удивленные лица. Собственное удовольствие от удачной шутки. Эх, вспомнить бы еще, что это была за шутка такая!.. Или шутки? Потом еще всевозможные разговоры, содержания которых он вспомнить не мог, даже если бы и постарался. В таком состоянии и впрямь мог пообещать и не такое, и благополучно об этом позабыть…
И ведь за последний месяц, когда впервые за долгие годы, смотрел на мир трезвыми глазами, неоднократно ему намекали на его обещания. А он только улыбался и кивал, подтверждая, что все исполнит. Нет бы во всем этом лично разобраться. Но понадеялся на Николая, он бы не позволил глупости совершить. А он вон что, даже одобрил их.
Оправдаться не получалось. Даже перед самим собой. Многое он обещал, прекрасно понимая, что говорит. Вспомнить же сейчас этого не мог лишь по одной простой причине — слишком многого успел понаобещать. Порой даже сам себе противоречил, но кто же обращал на такие нюансы внимание? Да никто, в том числе и сам Александр Сергеевич. Ведь так просто раздавать обещания налево и направо, будучи точно уверенным, что их никогда не придется исполнять…
— Значит расстрелы?
— Выходит, что да.
— Так у меня ведь пока нет реальной власти! — схватился за соломинку Иванов. — Еще инаугурации не было!
— Армия и правоохранительные структуры на нашей стороне. Все прекрасно понимают, что в такой ситуации медлить нельзя.
— Нужно подготовить приказы.
— Так все уже давно готово. Осталось лишь даты проставить и подписать.
— А как же всякие левые, правые, голубые и несогласные? — схватился за вторую соломинку Иванов. — Правозащитные организации и тому подобная оппозиция. Они-то как?
— Оппозицией они были для предыдущей власти. Нам они союзники.
— Их все устраивает?
— Абсолютно. С небольшими условиями, конечно же.
— Какими же? — с надеждой выдохнул Иванов.
— Ну, по большому счету, они внятно их сформулировать не смогли. Их не устраивала предыдущая власть, так вы ее и так победили. Свободы, говорили, им мало. Свободы теперь будет хоть завались, в рамках той цензуры, что вы пообещали ввести, конечно же.
— И все на этом?
— Просят провести расследование смертей нескольких журналистов.
— А их не расследовали?
— Тем следователям они не доверяли. А вам верят.
— Что еще?
— Несколько бизнесменов в тюрьме. Их считают жертвами режима. Поэтому нужно из тюрьмы выпустить.
— Я понял о ком ты. Их потом ведь вместе с остальными расстреливать придется, как расхитителей. Гуманно, нечего сказать…
— Их в списках нет. Добавить?
— Добавляй, хули там…
Николай укоризненно посмотрел на президента. Иванов так разволновался, что и сам не заметил, как начал по армейской привычке материться, хоть и обещал впредь этого не делать. И ведь держался всю избирательную компанию! Даже на фуршетах и закрытых приемах. Поэтому порой мог замолчать посреди предложения на минуту, а то и дольше. Окружающие думали, что гениального политика посетили очередная выдающаяся мысль, а, на самом деле, он просто подыскивал адекватную замену матерщине.
— Извини, Коль, вырвалось.
— Ничего, только вы все же себя контролируйте.
— Переволновался.
— Понимаю. И не пейте больше.
— Хорошо.
Закодировался Иванов в тайне от всех, поэтому такое обещание мог дать запросто, будучи твердо уверенным в его исполнении.
Хотя, в течение разговора уверенность истончалась, а бутылка смотрела на него все призывней…
И ведь получалось, что победил он во многом благодаря выпивке. После второго стакана в нем сразу просыпалась харизма, начинал чаяния народа улавливать. И решения тяжелые мог принимать. Может, ну ее трезвость эту самую? Выпить и все пойдет по накатанной, как надо.
Интересная мысль, к которой стоило непременно вернуться, сразу по окончанию разговора…
— Нас другие государства осудят. — Сказал Иванов, хоть уже и не надеялся, что его уловки подействуют.
— Мы объявили, что никак теперь от мирового сообщества независим. Вполне сможем, как великая страна и без них прожить.
— Сможем?
— Наши расчеты показывают, что это выполнимо. Если будем действовать быстро, а вы исполните все свои обещания.
— Расстрелы?
— Да что вы так к ним привязались-то к расстрелам этим? Ну, расстрелы и расстрелы и что такого?
— Сорокин, ты превращаешь меня в кровавого тирана этими расстрелами! Понимаешь?! А я офицер!
— Точно больше не пейте, — спокойно ответил Николай. — Никакой вы не тиран, а спаситель Отчизны!
— Спаситель? — недоверчиво уточнил Александр Сергеевич.
— Именно! Вас иначе теперь никто и не называет.
— И расстрелами я спасу отечество?
— Не только ими, а комплексом прогрессивных мер. Кому-то они могут показаться жесткими и идущими в разрез с моралью, но они строго необходимы. Неужели вы об этом забыли?
— Переволновался. Напомни, пожалуйста.
— Так ведь у вас большая программа.
— Ну, значит самые основные пункты.
— Даже не знаю с чего и начать… — Николай задумчиво посмотрел на президента. — Мы больше не светское государство.
— И какой же религии придерживаемся? Как повелось от корней?
— Не факт. Проведем перепись, узнаем, какая религия доминирует, та и станет государственной. У нас же демократия…
— А представителей других конфессий? Тоже лес валить?
— Зачем же? Урежем их права, соответствующие поправки в Конституцию уже готовы. Иноверцы не смогут получить гражданство.
— Думаешь, многие захотят к нам иммигрировать?
— Конечно, после реформ мы станем сильны. За право получить гражданство начнут сражаться. В эмиграционное законодательство тоже внесем поправки — кандидаты должны будут в армии отслужить не менее пяти лет, прежде чем станут полноправными гражданами. А женщины и дети…
— Думаешь, станем сильным государством? — перебил Николая президент, понимая, что разглагольствовать тот может долго.
— Конечно. Многие в этом убедятся сразу, как мы объявим и выиграем войну.
— Я и войну успел пообещать? А с кем?
— Тут вы еще не определились. В одном уверены, что война будет победоносной и быстрой. Возможно, захватим бывших союзников, которые, если разобраться давно никакие не союзники, да и не братья вовсе. Может быть, на Шотландию нападем.
— На Шотландию-то зачем?
— Вы любите их виски.
— А.
— Значительные изменения в судебной и исполнительной власти пообещали.
— Это какие же?
— Уволите всех судей, всех чиновников, из тех, кого не расстреляете, а на их места поставите тех, кого народ предложит.
— Как?
— Через специальный сайт, конечно. Людям самим видней, кто будет их судить или обеспечить порядок. Вот и проголосуют в строгом соответствии с демократическими традициями, между прочим.