— Понятно. Мистер Сандерс, есть что сказать?
— Конечно. Спасибо, ваша честь. — Карл откашлялся. — Полагаю, что данное дело не заслуживает такого пристального рассмотрения. Оно плод проводимой ныне политики политкорректности, достигшей своего пика и перешедшей в раздел абсурда. Я американец, как и моя жена. Но мы помним, что мои родители приехали в эту страну из Германии, ее — из Бельгии. И нет ничего оскорбительного в своих корнях. Напротив, их надо чтить и уважать. Более того, ими стоит гордиться. Я не обижусь, если меня назовут немцем, пускай лично никогда не ступал на немецкую землю. Думаю, не стоит напоминать уважаемому суду, что такое оскорбление, в нашей системе права. Вот, если бы я назвал господина Смита лентяем, тупым жирным турком, если бы сказал, что у него изо рта воняет отбросами, а с кухни доносятся такие же ароматы — это еще сошло бы за оскорбление. С натяжкой, потому как все это чистая правда, но с формальной точки зрения основания бы были. Только ведь я не называл. Я всего лишь подчеркнул его национальную принадлежность, что, в контексте места, где мы находились — напомню, это был турецкий ресторан — вполне уместно.
— Закругляйтесь, — строго велела Молли.
— Ваша честь, вы не хуже меня понимаете, что уважение к другим людям, к их правам, желаниям, сексуальным предпочтениям, к их происхождению — просто необходимы. Мы все современные люди, живущие в современном обществе равных возможностей. Но в то же время, мы понимаем, что нельзя превращать благую цель в абсурд. Нельзя перегибать палку. Нельзя превращать ценности в дубинку и вручать ее каждому желающему. Ведь кто-то будет с ней просто прогуливаться, а другой выйдет на большую дорогую, чтобы подзаработать деньжат. Совсем, как сегодня это сделал мистер Смит. Ваша честь, истцом не было представлено никаких доказательств того, что в его адрес прозвучали некие оскорбления. Никаких, ну кроме разве что желания заработать двести тысяч долларов на пустом месте. Желание вполне понятное и объяснимое, только вот суд стоит на страже законных интересов граждан, а потому не должен поощрять ситуации, при которых отдельные личности начинают своим правом злоупотреблять. Потому я и прошу уважаемый суд производство по настоящему делу прекратить, а в удовлетворении иска отказать.
— Ваша позиция ясна.
Крошка прищурившись смотрела на Карла. Ее длинные, ухоженные ногти, покрытые ярким лаком, отстучали по крышке стола дробь.
— Заслушав мнения сторон, суд приходит к следующему выводу. Невозможно не согласится с мнением ответчика в той части, что не было представлено доказательств нанесения оскорблений. Но, в то же время, у меня нет оснований не доверять истцу. Это примерный гражданин, семьянин, честный налогоплательщик, обладатель собственного бизнеса. К тому же, суду прекрасно известен ответчик, мистер Сандерс, и до этого момента неоднократно грубо и оскорбительно высказывавшегося в адрес национальных и сексуальных меньшинств. Поэтому, настоящий суд считает, что заявленный иск подлежит удовлетворению, но лишь частично. Господин Сандерс вы обязаны в течении месяца перечислить господину Смиту пять тысяч долларов и копию, подтверждающую факт перевода денег, предоставить в суд. В противном случае, к вам могут и будут приняты иные меры воздействия, вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Следующее дело.
Абдул Смит потрясенно смотрел на судью. Его адвокатик выглядел не менее удивленным, даже рот приоткрылся.
— Ваша честь, но…
— Напоминаю сторонам, что принятое решение вы в праве обжаловать в вышестоящий суд. Следующее дело!
Карл скрипнул зубами от ярости и если бы Сандра не схватила его под руку и не потащила из зала, наверняка высказал бы все что думает, достопочтенной судье Харпер. Фил понуро брел к столу, за которым уже расположился его адвокат. Он кивнул приятелю, но Карл проигнорировал этот жест. В нем бушевали эмоции, среди которых преобладала слепая ярость, а потому ему не было никакого дела до чужих проблем.
4
По дороге домой в машине бушевали нешуточные страсти. Карл игнорировал все упреки супруги. Видя, что ее слова пропускаются мимо ушей, Эльза злилась все больше. Взорвалась же она, когда вспомнила, что забыли в очередной раз подать документы на развод. От порции криков и брани Карл только и мог, что вжимать голову в плечи и стискивать зубы. Понимал, что стоит ему только вставить слово и ссору не унять до вечера.
Эльза разозлилась настолько, что даже позволила себе то, чего никогда бы не позволила прибывай она в нормальном расположении духа: долго просигналила водителю зеленого «тауруса». Просигналила, даже не смотря на то, что в этот раз он не мешал проезду, а вовсе стоял на противоположной стороне улицы, у почтового ящика соседей. Эльза ударила по клаксону со всей силы, вымещая на нем ярость. Но водитель и не думал возмущаться. Напротив, он резко сорвался с места так быстро, словно патрульная машина на вызов. Желтый мяч, до этого момента лежавший у колеса «тауруса», откатился в сторону, и замер на газоне.
Эльза довольно улыбнулась и уверенно завела автомобиль в гараж. Не удостоив мужа и взглядом, она, хлопнув дверью, вышла из машины и скрылась в доме. Карл остался сидеть на месте. Начала побаливать голова. Он часто слышал от жены упреки переходившие в оскорбления и, как ему казалось, научился пропускать их мимо ушей. Только это оказалось не совсем правдой. Сегодня он узнал о себе много нового, и кое-что из этих откровений, стало для него сюрпризом. Сюрпризом, больно ударившим по самолюбию и душе. Боль эта не желала уходить или хотя бы утихать. Карл чувствовал себя избитым — ломила каждая клеточка тела, и хотелось со всей силой удариться голой о приборную доску, чтобы прекратить мучения.
Вместо этого, Карл открыл дверь и тихо вышел из машины. В дальнем углу гаража стоял ящик с инструментами. В его недрах была надежно спрятана пачка сигарет, за которой теперь и направился мужчина. Эльза была ярой противницей курения, если речь шла о табаке. Поэтому приходилось от нее тщательно скрывать, выкуривая сигареты лишь украдкой и не забывать, после этого жевать сразу несколько жвачек за раз.
Карл вернулся в машину. Он сел на сиденье, выставив ноги наружу. Достал из пачки сигарету, закурил и задумчиво затянулся. Едкий дым смешался у него внутри с не менее едкой обидой. Только в отличие от дыма, обида так и осталась внутри, не вырвавшись наружу, вместе со струйкой синеватого дыма.
Сигарета закончилась очень быстро, куда быстрее, чем того хотелось бы Карлу. Не простительно маленькой она ему показалась, но и, в то же время, невероятно вкусной. Курил он быстро, короткими затяжками, словно выпивал стакан холодной воды, после пробежки в жаркий день. Правда, в отличие от воды, никотин не приносил желаемого облегчения. Только вот и чем еще занять себя, Карл не мог представить. В конце концов, курение позволяет верить, что ты что-то делаешь, даже если ты ничего не делаешь. Поэтому Карл вытащил из пачки еще одну сигарету, сам не зная зачем, размял ее пальцами и поднес к кончику огонек зажигалки. Очередной ядовитый патрон, который он собрался загнать в собственное здоровье. Вторую сигарету он курил неторопливо, смакуя каждую затяжку, и выпуская неровные бледные колечки дыма под потолок.
Время шло, количество раздавленных окурков под ногами увеличивалось, а Карлу все не удавалось привести в порядок собственные разрозненные мысли.
Наконец, когда во рту стало противно от никотина, Карл пришел к простому выводу — сидя на месте и жалея себя ничего не исправишь. Он закрыл машину, а сигареты спрятал на место. Окурки и не подумал скрывать. Все равно Эльза почувствует табачный дух, пропитавший одежду. Еще и по этому поводу может скандал закатить… но, пачку заныкать стоило хотя бы для того, чтобы заботливая супруга не выкинула ее, обнаружив на видном месте. Будет обидно, если вечером, после очередной ссоры, не удастся вот так вот тривиально расслабиться.