– Извините, что беспокою вас, но вашему отцу нужно как можно скорее встретиться с вами, – говорит Марта.
«Нужно». Слово с глубоким смыслом.
«Мне тоже много что нужно, Марта, – хочу сказать я ей. – Но мое «нужно» никогда не значило ни хрена для этого самовлюбленного борова, назвавшего единственного сына в свою честь, а потом десятилетиями делавшего вид, будто этого сына вовсе не существует. И это не считая прочих прегрешений».
– Боюсь, что я занят, – отвечаю я.
И это не ложь. У меня есть своя жизнь. Та, в которой нет места этому эгоистичному старику, его блестящей лысине, крошечным глазкам и иссохшим морщинистым рукам, которые он никогда не был способен держать при себе дольше пяти минут.
Просто спросите мою няню – бойкую студентку колледжа, которая понятия не имела, на что она подписывается, соглашаясь работать на семейство Уэллсов.
Или потрясающую горничную-пуэрториканку с бронзовой кожей, которую он нанял.
Или медсестру из хосписа, где умирала моя мать. Медсестру звали Бриттани, и впоследствии она стала второй (но не последней) миссис Уэллс, хотя этот брак продлился всего двести сорок шесть дней.
– Разумеется, – отвечает Марта, и в ее голосе звучит мягкая настойчивость. Я никогда не встречался с ней лично (и не намеревался этого сделать), но ее жизнерадостный голос рисует перед внутренним взором образ упитанной приятной старушки со Среднего Запада, с волнистыми седыми волосами и массивными украшениями, которые она носит поверх пушистого свитера. Мне представляется ее рабочий стол, уставленный фотографиями ее обширного семейства, и каждый снимок достаточно неоднозначен, дабы у людей возникал вопрос: а как же сама бабушка вписывается в это семейство? – и все ради того, чтобы она могла начать рассказ о своих родных.
Если я прав на этот счет, то Марта – первая за десятки лет секретарша моего отца, не обладающая вставными сиськами и не жаждущая удовольствий.
Но все это – лишь мои предположения, кто знает.
Я ни разу не видел этого самовлюбленного эгоиста после того, как мне исполнилось восемнадцать лет, и его тогдашняя жена настаивала на том, чтобы устроить выпускную вечеринку – больше подходящую для ребенка, закончившего детский садик, чем для восемнадцатилетнего юнца. Тем более для юнца, который изрядную часть своей жизни считал дни до того момента, как ему стукнет восемнадцать и он сможет убраться ко всем чертям из Бриджфортской Военной академии – дорогого частного заведения, напоминающего колонию для несовершеннолетних преступников.
Единственное преступление, какое я когда-либо совершил, – это родился первым, последним и единственным сыном Колдера Херефорда Уэллса.
Виновен. Но не по собственной воле.
Несколько лет назад в Риме в каком-то баре красивая женщина, похожая на цыганку, отвела меня в сторону, сказав, что «повидала всякое», а потом сообщила мне, что я – реинкарнация принца, жившего в пятнадцатом веке, и что я выбрал ту жизнь, которую веду сейчас, потому что мне нужно отомстить тем, кто несправедливо обошелся со мной в прошлой жизни.
Я решил, что это полная чушь, но мне понравилась сама идея того, что она сказала.
– Понимаю, – Марта задумчиво хмыкает, как будто мои слова заставили ее нервничать, потом снова обращается ко мне: – Но, как я уже сказала, это чрезвычайно срочно. В противном случае он не побеспокоил бы вас.
Верно.
Девушка, лежащая в моей кровати, – ее имя вдруг выпадает из моей памяти – смотрит стеклянными глазами в экран своего телефона. Яркий свет озаряет ее лицо, когда она пролистывает страницы, методично и механически, словно робот.
Я почти ничего не знаю о ней, не считая того, что она рассказала мне за выпивкой вчера вечером в баре отеля. Она представитель наркоконтроля из Миннесоты, приехала сюда на медицинскую конференцию, и она младшая из семи детей в семье. Если я правильно помню, ее родители – католики. Она упомянула об этом, рассказывая, что ее отец и мать не признают контрацептивы. Должно быть, при этих ее словах мое лицо вытянулось, потому что она сразу же залезла в свою сумочку и достала бледно-розовую пилюльницу с противозачаточными таблетками. В ответ я открыл свой бумажник и показал пачку презервативов в упаковке.
– Колдер? – Голос Марты возвращает меня к настоящему. – Вы еще на связи?
– Да. – Я сжимаю переносицу двумя пальцами, протираю заспанные глаза, а потом осознаю, что в трубке слышится тяжелое дыхание. – Я попрошу мою помощницу связаться с вами. Придумайте что-нибудь.
Марта некоторое время молчит.
– Вы… у вас нет помощницы.