Я одним движением разорвал на ней эти чертовы колготки, которые успели порядком потрепать мне нервы недоступностью к ее манящей, гладкой коже и вошел резким рывком, полностью заполняя ее до предела, не боясь встретить на пути преграду — помнил, что ее там не окажется. Какая же она теплая. Узкая. А отодвинутые в сторону тоненькие трусики промокли насквозь. Моя чувственная девочка. Еще совсем маленькая, но порой такая взрослая, что самому не верится в это сокровище. Поначалу старался двигаться плавно, дав ей привыкнуть к моему немалому размеру, однако, спустя несколько мгновений, она сама начала насаживаться на меня как можно глубже, двигая бедрами с удвоенной скоростью, чем предложил я. Вика будто умоляла меня быть жестче, брать ее без сожалений. Быстро. Грязно. Страстно. Ты сама напросилась.
Я не сдерживался, сильно сжимал ее нежную попку, брал жестко, вколачивался быстрыми толчками, будто другой возможности насладиться друг другом у нас не появится. Кусал до боли нежно-розовые соски. До вскриков. До впившихся ногтей в мои плечи.
Кричи. Кричи громче. Мне нужно слышать, как тебе хорошо со мной. Нужно доказательство твоего удовольствия.
Ловил каждый ее стон губами, вкушая аромат клубники. Прости, малышка, но я не могу удержаться. Не в силах. Ты сама меня просила, сама насаживалась на мой член, умоляя о большем. Но, видимо, ты тоже не против этой жесткости, которую я редко применял по отношению к другим женщинам.
Мы наслаждались близостью друг друга, прикосновением тел. Мягкостью кожи. Влажностью. Я наслаждался ею, как давно хотел. Хотел ее. До боли в паху. До гортанных стонов. До шепота, который я сам не мог разобрать. Я чувствую, как мы оба близимся к разрядке. Еще пара движений. Еще немного. Блядь!
Вашу ж мать!
Как же охуенно слышать и одновременно ощущать членом ее удовольствие. Как же охуенно изливаться в нее, прижимая обмякшее тело к себе все сильнее. Как же охуенно смотреть в удовлетворенные малахитовые глаза, светящиеся в темном салоне, словно две яркие фары. Моя малышка. Только моя. Теперь раз и навсегда.
— Ты прекрасна, — прошептал я, стирая большим пальцем остатки крови с ее губы. Интересно, она заметила легкую боль, которую я причинил ей? Судя по довольному выражению лица — вряд ли.
— Я люблю тебя, Стас, — тихо произнесла она, поглаживая правой ладошкой мою грудь, где красовалась татуировка. Так заворожено смотрит на нее. Облизывает свои губки, будто собралась совершить второй круг. Моя сладкая девочка.
— И я тебя люблю, малышка, — не выдержав соблазнительного вида, я накрыл ее нежным поцелуем, не таким жестким, как до этого. Хватит с нас поцелуев из горячего порно. — Поехали ко мне? — спросил и все еще пребывающей в эйфории малышки, кое-как оторвавшись от сладких губ. Отпускать ее сейчас — преступление против природы. Я хотел продолжить наше соитие, продлить страсть как можно дольше. И, скорее всего, она мечтала о том же.
— Поехали, — прошептала в губы моя девочка, коснувшись моих губ своими, и пересела на пассажирское сидение справа от меня, поднимая с пола пальто. Заводя мотор и выруливая с Викиного двора, я понимал, что этот вечер окажется самым лучшим в моей проклятой жизни. Я благодарил мать, что она взяла Анюту на выходные, дав мне возможность поработать, только это время я проведу более продуктивно. С моей малышкой. Когда мы последний раз виделись как парень и девушка? Довольно давно, учитывая мой конфликт с рыжей ведьмой. Он и сейчас оставался нерешенным, однако я наплевал на это с высокой колокольни. Ведь моя девочка рядом, сидит, накинув пальто, и смотрела лишь на меня одного.
Я кое-как отрывал свой взгляд от Вики, пока гнал по полупустой трассе на запредельной скорости, ибо эта маленькая нахалка дразнила меня. В этом коротком платье, которое моя малышка не собиралась застегивать, а оставила его спущенным, обнажая прекрасную грудь, с порванными колготками на ногах, она выглядела по-настоящему развратно. Порочно. Раньше я замечал, как она с помощью одежды хотела казаться взрослее, но сейчас Вика не просто выглядела на пару лет взрослее. Моя малышка выросла в душе. Она не та девочка, которая надоедала мне вначале года, напоминая чем-то ребенка. Она — женщина. Красивая, сексуальная женщина, способная завести меня в любую секунду. И я заводился, жалея, что застегнул молнию джинс, на которую теперь давил вновь приготовленный к марафону пенис. В какой-то момент у меня даже возникло желание остановиться на обочине или свернуть в тихий двор, где нас никто не заметит, и вновь показать ей, насколько сильно она мне нужна. Насколько нужно ее тело. И сердце. Маленькое сердечко, которое стучало для меня так быстро, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди.