Наступали последние прохладные деньки в этом году, когда в поместье Орловых пришло тревожное письмо из Истрины — Павел Краевский умертвил себя.
Вина легла тяжким грузом на душу Льва. Они отправили его туда не излечивать поврежденный разум, а отбывать последние дни своей жизни. Лев представил, что может случиться, попади туда Алёна и его тело поразила дрожь ужаса. Если раньше он колебался, то теперь окончательно решил, даже если сестра дойдет до крайней степени помешательства, то останется в родном поместье.
Несколько дней Лев пытался собраться с мыслями и написать письмо Никите в пансионат, но каждый раз, когда он брался за перо, что — то непременно отвлекало его, не позволяя зайти дальше приветствия. Он с жалостью представлял, что мальчик почувствует, лишившись последнего родственника, и быть человеком, который принесет ему эту чёрную весть, Лев хотел в самую последнюю очередь. Но не было больше никого, кто мог бы это сделать.
В то утро, когда Лев позабыл и о Павле, и о письме было морозно, облака затянули небо, и после ночной метели, дворовым пришлось откапывать тропинки и двери в курятник, псарню, конюшню и каретный сарай. Но никто даже не подумал вычистить дорожку в сиреневый сад, который в это время года был гол и посещался только ребятней, играющей в снежки. Но если бы кто — то из дворовых решился сделать это, то найти тело Ивана было бы гораздо легче.
Первыми тревогу подняли те, кто вставал в поместье с первыми петухами. Один камердинер пришёл сменить дворовую девицу у кровати больного, которая оказалась пуста. Через несколько комнат служка обнаружил распахнутое в янтарной гостиной окно, видимо оно было открыто всю ночь, и метель щедро посыпала мебель и ковер снегом, заметя капли крови на подоконнике, которые обнаружат чуть позже.
К поискам Ивана приступили немедленно, тот был болен и не мог куда-либо уйти. Лев предполагал, что в бреду ему могло, что — то привидеться и племянник поддался порыву, не имея возможности отличить иллюзию от реальности. С каждой минутой поисков тревога в доме всё нарастала и к несчастью ей было суждено оправдаться.
Брата нашел Пётр. Тот сидел, привалившись к сиреневому кусту, безмятежно смежив веки, словно присел в тени ароматных гроздей, скрываясь от полуденного зноя. Он был ещё жив, когда снег заметал его. Труп закоченел, и дабы надеть на Ивана погребальные одежды и положить в гроб, его пришлось ломать в нескольких местах.
Вечером того же дня состояние Алёны усугубилось. Посреди скорбного ужина, когда домочадцы и глаз не могли поднять от тарелки, Лев распорядился налить всем по бокалу вина, чтобы выпить за покой Ивана, Алёна вдруг заявила:
— Какая чушь, наш Ванечка маленький, а этот мужчина никак на него не похож, — после чего сестра истерически рассмеялась, повергнув всех в крайнюю степень изумления, и не прекращала смеяться даже тогда, когда её увели из — за стола в личные покои.
Смех женщины был слышен весь вечер и почти всю ночь до самого рассвета. В поместье спали исключительные дворовые, из семьи Орловых не спал никто. А на следующий день она схватилась за нож и пырнула одну из девиц, присматривающих за ней.
После этого, Лев принял решения запереть её в комнате. Дворовые меняли ей ночной горшок, и три раза в день приносили еду, а также чай с клевером, до полудня и перед сном.
Первым кто вернулся в поместье после новостей о кончине Ивана был Олег. Он привез с собой бутылку коньяка, которую они со Львом распили на двоих, Пётр выпил только стакан и покинул их компанию.
— Я начинаю верить в проклятие, нависшее над нами, — тяжело вздохнул Лев. — Снова два покойника. Один за другим…
— Кто ещё? — нахмурился Олег.
— Дня четыре назад пришло письмо из Истрины. Павел разбил себе голову о стену.
Олег тяжело выдохнул и зажмурил глаза. Смерть старшего сына Кириваткиных была мучительной.
— Никита знает?
— Ещё нет, — покачал головой Лев. — Всё никак не решался ему написать. Скоро они с Андреем вернуться из пансионата, тогда постараюсь найти в себе силы. Лишь бы душа Павла обрела покой.
— Вы правда считаете, что мы прокляты? — Олег обновил стаканы.
— Все возможно. Твой батюшка по молодости забавлялся с чем только мог. Но признаться, я лично не видел, что именно он делал.