— Это ты её избаловал. Всё время потакал и закрывал глаза на шалости. Посмотри теперь, к чему это привело. Хвостом перед мужчинами крутит направо и налево. Стыд и позор. Теперь ещё и подарки от людей принимает. Вдумайся в мои слова, от людей. Да еще какие. Блажь, которую профурсетки мажут на лицо, — она так распалилась, что скулы её заалели.
Батюшка, в чьих волосах уже поселилась седина, тяжело вздохнул. Супруга, за ухо, притащила дочь в его кабинет. Он поднялся из — за стола и положил руки на плечи супруги.
— Ты права, — сказал он, прижима её к своей груди. — Алёнушка, — обратился он к тихо стоящей дочери, — больше ни от кого не принимай подарков.
Девушка кивнула, и после отмашки отца выбежала из кабинета, чувствуя себя обиженной. В слезах она жаловалась на матушку Варваре.
— И правильно все они сделали, — кивнул, услышавший разговор Андрей.
— Ах так, — нахмурилась Алёна. — Сам то, много подарков жене даришь. Небось ничего.
— Не твое это дело, — нахмурился он, щёлкнув младшую сестру по носу. — Ещё немного и о тебе каждая дворняжка говорить начнет. Остепенись.
И как Алёне было не остепениться, если матушка зачастую стояла возле неё. Количество танцев сократилось больше, чем наполовину, слыша от дочери громкий смех, она тут же её одергивала, молодые девушки смеются нежно и тихо, стрелять глазками то же нельзя, это неприлично, и никаких признаний в любви наедине. Устав от этого, Алёна решила завести себе постоянного кавалера, а дальше как пойдет.
Тогда среди всех прочих своей красотой и весёлым нравом выделялся Любомир Кириваткин. Всегда обходителен и любезен, слово плохого не скажет, табака не курит и алкоголем, как граф Горнилов не злоупотребляет. Душа в любой кампании, но главное щедр и умеет красиво ухаживать.
Во время вальса его тёмные глаза с хитрыми искорками, пытались заглянуть прямо ей в душу.
— Говорят, вам недавно сделали очень дорогой подарок, — его бородка дернулась.
— И кто же говорит, — усмехнулась Алёна, которой был лестен чужой интерес.
— Уже и не припомню, — он хитро улыбнулся. — В высшем свете слухи разлетаются быстрее, чем напуганные птицы.
Алёну это позабавило.
— О вас не меньше моего болтают, а то и в стократ больше.
— Так уж и больше, — усмехнулся он, ничуть не скрывая своей гордыни.
— Ну конечно. Молодая сударыня Грачевская хвасталась всем, что вы клялись ей в неземной любви.
— Ах, это, — хохотнул он. — Ничего не могу с собой поделать, меня так и тянет играться с девицами из нового дворянство.
— Не боитесь оказаться с петлей на шее? — Алёне хотелось громко засмеяться.
— Помилуйте, кто вешает за простое заигрывание, — фыркнул Любомир.
— Приближенные императора? — как бы невзначай предположила она.
— Покуда ваш батюшка стоит на страже, я могу не опасаться за свою жизнь, — уверенно сказал он, и решил перевести тему. — А что же у вас? Нравятся заграничные новинки? Не вижу на вашем прекрасном личике и грамма белил.
— Это развлечение для низших, — высокомерно заметила девушка.
— Но украшений от низших вы не чураетесь, — подколол Любомир.
— Драгоценные камни и металлы, останутся таковыми, хоть трижды обваляй их в навозе.
— А вы очень прагматична, — довольно заметил Любомир.
В этот вечер они станцевали ещё пару танцев (конечно под присмотром матушки), успев вдоволь по насмехаться над людьми из нового дворянства. Их нелепые обычаи, жизнь и ценности. Они высмеяли всё до чего смогли дотянуться. В конце приема они оба поняли, что встретятся вновь, дабы опять обсудить, что непросвещённые не видят ничего дальше собственного носа.
В день, когда Мокошь заснула навсегда под сиреневыми ветвями, Алёна впервые видела слёзы Льва. Смотря, как дворовые орудуют лопатами, покрывая знакомое тело землёй слой за слоем, он яростно оттирал их белыми рукавами. Дорогой сердцу друг, бывший с ним много лет, сегодня ушёл навсегда.
Батюшка потрепал сына по плечу, он и сам прослезился, вспомнив, как подарил ему щенка на день рождения. Тогда глаза Льва искрились ликованием. Он ласково прижимался щекой к скулящему комку шерсти, в голове подбирая ему имя. С тех пор минуло пятнадцать лет, и Мокошь покинула их дом. К сожалению — навсегда.
— Я могу помолиться за неё, — Алёна слышал, как Варя прошептала это на ухо Льву.
— Не надо, — поморщился он. — Она уйдет в навь, где мы рано или поздно встретимся.
С любимцем прощаться сложно конечно, но ещё сложнее с родителем. Матушка держалась стойко. Хоть её глаза полнились соленой влагой, но по щеке не скатилось ни капли. Она до порванных нитей сжимала платок в своих, побелевших от натуги руках. Дети и невестки собрались вокруг неё, дабы оказать поддержку и утешиться самим.