И то ли от тоски по мужу, то ли — как сказала матушка — приспешники Морены постарались. Но невестка слегла в жару, с трудом проталкивая воздух в легкие, который входил с хрипами и свистом. Это поселило тревогу и волнения в поместье. Тут же приготовили отвары, обеспечили уход, и конечно же позвали Илону Золотарёву, которая была уже в летах, и славилась в кругах старого дворянства тем, что ради целительской науки своего рода, отказалась от замужества.
— Дышать ей тяжело, — сказала она, после осмотра. — Вся грудь забита. Попробуйте сделать отвар их подорожника и алтеи. Но вряд ли она выкарабкается, да ещё и на сносях.
Матушка тяжело опустилась в кресло, и натужно вздохнула:
— Первенец и сразу мёртвый. Какое несчастье.
— Готовьтесь к худшему, — посоветовала сударыня Золотарёва, погладив матушку по плечу, и на следующее утро отбыла к себе в имение.
Узнав о плачевном состоянии жены, Андрей незамедлительно прибыл, бросив все свои дела в столице. Матушка не стала от него ничего скрывать, и тут же передала слова сударыни Золотарёвой.
— Но ведь надежда есть. Всегда есть место чуду, — утешал он больше себя.
Просидев несколько часов рядом с метающийся в бреду женой, Андрей закрылся в библиотеки, отказавшись от обеда и ужина. Всю ночь там горела свеча, помогая искать только хоть какое — то понятное средство. Утром он поцеловал жену в горячий лоб, и распрощавшись с родными, отбыл. Алёна тогда хорошо запомнила выражения его лица — бледное с горящими последней надеждой глазами.
Спустя некоторое время отбыл и Лев, дабы продать зерно, пока то не испортилось, и поместье осталось без мужчин. Помимо дворовых за Екатериной ещё ходили сердобольная Варвара, и имеющая мягкое сердце, но тяжёлую руку Мария. Они по очереди сменяли друг друга, помогая больной пить отвары, иногда менять компрессы и выслушивать её бормотания вовремя горячки.
Мечась на белых простынях, Екатерина звала Андрея, но тот был далеко и не мог взять её руку. Сестры сообщали ему о состоянии супруги в письмах. Сначала Алёна переживала, что правда утяжелит его сердце, поэтому она старалась сгладить текущее положение, дабы облегчить ношу Андрея. Это бередило её совесть, заставляя кусать губы каждый раз, как только письмо, вместе с остальной почтой, отправлялись в столицу.
Но вскоре нужда в этом отпала. Горячка отступила, и хрипы перестали срываться с губ Екатерины. Сон её сделался безмятежным, вернулся аппетит и желание уберечь первенца. По пробуждению она тут же спросила про Андрея, который до сих пор находился в столице. Хоть Екатерина ужасно тосковала, но старалась цепляться за возможность поправить своё здоровье. И пусть болезнь вскоре совсем отступила, но на всякий случай матушка ходила на поклон к Морене в первый весенний день.
Не смотря на тревожную зиму, по окончании лета, Екатерина родила здорового первенца. Мальчика назвали Александром, и внешне он больше походил на матушку, чем на отца.
В то же время его второй брат Владимир был, словно слеплен из фамильных черт Орловых. Екатерина выносила его спокойна, не переживая тяжелых болезней и ужасных потрясений, но мальчик родился со слабым здоровьем, волнуя окружающих минимум раз в месяц. От того, наверное, Екатерина больше лелеяла второго сына, потому что чувствовала, как быстро можно потерять родное дитя.
Третьим ребёнком стала девочка — Надежда. Имя ей дал Андрей, стоило малышке только появиться на свет. Девочка была единственным ребёнком, во время рождения которого Андрей находился в поместье.
Тройняшек матушка уже не увидела. Она пересекла калинов мост в тёплом мае, когда в плодоносном саду зацвела черёмуха. Попрощаться с ней пришли все семьи старого дворянства. Ларион Краевский приехал попрощаться с тётушкой без жены. В свете ходила молва о том, что отношения молодых не ладились, и те часто ссорились.
— Пусть тебе откроются небесные врата, — всхлипнула Алёна, прощаясь с матушкой.
От чего — то ей было жаль, что больше никто не упрекнет её в излишнем кокетстве, принятии дорогих подарков от чужих мужчин или трате денег на слишком высокие прически с живыми цветами. Теперь всё это не казалось раздражающим. Она готова была слушать нравоучения хоть каждый день, лишь бы матушка была жива. Но она безвозвратно ушла в тот пасмурный день.
Время шло и — неожиданно для себя — Алёна поняла, что ей нравиться не только кружить головы кавалерам на балу, но и учить этому Наденьку. Маленькая племянница росла прехорошенькой. На её лице сверкал румянец, а густые каштановые волосы скручивались на концах в локоны. Алёна симпатизировала этой малютке больше, чем другим детям своего брата.